Книги

Эринеры Гипноса

22
18
20
22
24
26
28
30

– Слушай меня, – сказал Нестор сурово. – Три смерти в год. Не больше. А лучше меньше.

– Почему так мало?! Мы же танатосы, наше предназначение убивать.

– Мы… – насмешливо фыркнул дэймос. – Ты пока еще никто.

– Ладно, ты. Разве смысл существования таких, как ты, не в убийствах?

– Нет. Иначе станешь наркоманом.

– И что произойдет?

– Перестанешь себя контролировать. Будешь жить от убийства до убийства. Все время нужна новая доза. Некоторые сходят с ума.

– Ты видел таких?

– Видел. – Хмуро ответил Нестор, кромсая колбасу в своей тарелке вилкой. – А другие начинают считать себя настолько великими, что готовы всех под себя подмять. Хотят, чтобы волки перед крысами на задних лапах бегали.

– Хочешь, я помогу тебе? – Феликс придвинулся ближе к столу, азартно глядя на мрачного собеседника.

– Чем же ты можешь мне помочь?

– Поймать крысу.

Нестор устремил на него холодный, пронизывающий взгляд.

– Ты ведь говоришь про себя? Тебе кто-то перебежал дорогу? Не дает жить спокойно? Или не хочет принять в клуб богатых дэймосов? Это ведь как-то связано с торговлей молодыми сновидящими?

Танатос приподнял косматые брови, но тут же справился со своим удивлением.

– Ты такой умный или подслушал что по дороге?

– Такой умный, – ослепительно улыбнулся Феликс, – отец говорит… – Он осекся, мотнул головой, отбрасывая ложные воспоминания. – Ну, так я могу помочь тебе? Я у тебя в долгу. За спасение. Спасибо, кстати.

– На здоровье, – усмехнулся Нестор. – А пожалуй, ты мне пригодишься в этом деле. Только синяки пускай сойдут. Идем-ка со мной…

На второй этаж из коридора вела узкая лестница с гладкими перилами, отполированными частыми прикосновениями руки. За крепкой деревянной дверью было темное пыльное пространство. Нестор пошарил по стене и щелкнул выключателем. Тусклый плафон лампы осветил большую комнату со скошенным потолком. Та была заставлена по всему периметру ящиками, коробками, связками рассыпающихся от дряхлости книг. Здесь же стояло несколько мышеловок, пока пустых.

Но самым главным было огромное зеркало. Потемневшая от времени амальгама, заключенная в тяжелую резную раму из красного дерева.