Пауза тянулась, тянулась — или это мне так казалось? И то, что воздух между нами сгустился, источая острый запах озона? А потом он усмехнулся и подошел ко мне. Дав понять, что проигранное сражение вовсе не означает проигранную войну.
Можно было не изображать вежливость, не притворяться. Все обозначено предельно ясно, хотя и без слов.
Я тебя хочу — и я тебя получу.
— Поехали.
Я покачала головой. Это было похоже на сон, в котором пытаешься убежать от кого-то, но с трудом переставляешь ноги, весящие целую тонну. Или ударить — но руки превращаются в бессильные водоросли.
Усмешка — тонкая и острая, как бритва.
— Ты же ведь хочешь этого.
— Нет.
Струйкой сладкого яда, тоже как во сне: а разве не хочу?
— Хорошо. Не сегодня.
Сделав еще шаг, подойдя почти вплотную, Федор провел пальцами по моей щеке, а потом наклонился и поцеловал. Жестко, грубо — так, как будто имел на это полное право. Как хозяин целует рабыню. Зная, что та боится и ненавидит его, но не может сопротивляться. Получая от этого особое извращенное удовольствие. Наш с Водолеем хард — это было всего лишь игрой. Здесь — все по-настоящему. То, что я почувствовала в нем сразу. Темное, ломающее волю.
Хотелось закричать, вцепиться когтями ему в физиономию. Вместо этого оттолкнула, демонстративно вытерла губы. Он рассмеялся. Поймал мою руку, стиснул пальцы — сильно, до боли.
— До завтра, Инна.
Развернулся и ушел. Исчез — как будто и не было.
Может, и правда не было?
На запястье наливались красным два пятна — следы от пальцев…
Очнулась я, когда оказалась рядом с Лаврой. И не могла понять, как там очутилась. Уличные часы показывали начало третьего.
Не может быть! Спектакль закончился около двенадцати.