– Да, к сожалению. Если там примут. За шаг на территорию Базы – расстрел на месте. Я голосовал за расстрел сразу, но Фомин тебя помиловал, считай.

– Проводите осужденного, – сказал конвоиру один из незнакомых офицеров.

Дальше все пошло быстро: трое охранников, внутренний пост, лестница. Первая дверь. Шлюз. Вторая дверь. Блокпост в фальшивом домике над Базой. Охрана помалкивала. Кат сплевывал кровяные сгустки на землю и шел. На подъеме от входа в Базу к разрушенным центральным кварталам он едва не потерял сознание от боли, но не сдавался. Школа закончена. Теперь посмотрим, как оно живется в большом мире.

Довели до укрытия «Проспект Революции», сдали дежурному. Тот немало удивился, но принял парня, не оставлять же на поверхности. Кат, каким-то чудом державшийся на ногах, чтобы доказать самому себе, что он силен, все-таки застонал и сел прямо на пол в центральном проходе убежища. Вокруг ходили люди, но он никого из них не интересовал. Из-за задернутой тряпки на месте дверного проема в одну из клетушек-комнат высунулась старуха, подозрительно глянула на Ката, но промолчала и спряталась.

Свободным для прохода был только сам коридор, дальше шли разнообразные палатки, шатры, сколоченные из разнокалиберных досок будки. Виднелась даже странная конструкция из натянутой на распорки ярко-синей ткани. Все это и были дома, теперь только такие.

В проходах между всем этим разнообразием ходили, сидели, варили на костерках еду, ругались, пили, торговали и ели люди. Обычные для форпостов, худые, с очень бледной кожей. Часто – очень коротко стриженные или совсем наголо бритые. Пару раз на глаза сидевшему Кату попались больные. Лучевая это или уже мутации – так и не разберешь, но выглядело жутковато.

– Чего расселся? – спросил кто-то сверху.

Кат с трудом поднялся на ноги. А вот эти двое, пожалуй, и не отсюда. Странно. Убежище торговое, тихое, придираться к чужакам, насколько он слышал, не принято. Но это у местных не принято, а этим парням с неожиданно загорелыми и обветренными лицами на все эти условности плевать, похоже.

– Мешаю? – с вызовом спросил Кат. Только подраться сейчас не хватало. Еле дышит, а туда же. Убьют же и глазом не моргнут.

– Ким, парень напрягся! Сколько раз тебе говорить, мягче надо. Добрее. – Второй даже разговаривал по-другому, действительно мягче и без угрожающих интонаций.

– Тыр-пыр, восемь дыр! Буран, нам носильщик нужен. Крепкий дельный пацан, а не этот туберкулезник.

Грубоватому, которого звали Ким, было за сорок. Небольшого роста, лысый, он тем не менее выглядел тренированным бойцом. И дело не в АКМ на плече, вооружить можно любого, а в движениях, во взгляде. Кат понял, что из двоих этот – наиболее опасный противник, если придется драться.

– Я не туберкулезник, – сказал он, снова сплюнув кровью на пол.

– А красным харкаешь так, из любви к искусству, – заржал Ким. – Пошли дальше, дружище, этому жить пару месяцев, не связываемся.

– Я не заразный. У меня ребра сломаны, – прохрипел Кат. Черт его знает, кто эти двое, но они ищут работника. А ему жить не на что, надо хвататься за любые варианты.

Буран, которого уже тянул за рукав приятель, обернулся:

– Стрелять умеешь?

– «Пионерлагерь» Базы, – брякнул Кат, понимая, что это последняя надежда зацепить работодателей.

– Стой, Ким! Стой, стой, стой. А с этого места подробнее, юноша: сколько лет обучения?

– Четыре. Почти закончил. – Кату было очень тяжело стоять, его шатало, но он старался выдержать. Хотя бы до конца разговора не упасть. А потом – плевать, отлежится как-нибудь.