- На похоронах обязательно должен идти дождь, - сказал Манфред.

Алиса не ответила, а лишь с силой сжала его руку.

"Он прав", - подумала она, оглядываясь вокруг. Белые плиты сияли на утреннем солнце, создавая атмосферу безмятежности, которая никак не соответствовала ее настроению.

Алиса, так плохо разбирающаяся в собственных чувствах и так часто становящаяся жертвой этого незнания, была не в состоянии определить, что сейчас чувствует. Она всей душой ненавидела отца с тех самых пор, как пятнадцать лет назад он заставил их вернуться из Огайо. Ее ненависть приобретала разные оттенки. Сначала это была злость подростка, который делает всё наоборот. Потом она перешла к презрению, когда увидела весь эгоизм и жадность отца - ради процветания предприятия он был готов на всё. За этим последовала ненависть испуганной и запутавшейся девушки, которая боялась, что ее превратят в вещь.

С тех пор как агенты отца схватили ее в ту роковую ночь в 1923 году, ненависть к отцу превратилась в холодную враждебность. У душевно истощенной разрывом с Паулем Алисы не осталось сил на то, чтобы вложить чувства в отношения с отцом, и она рассматривала их с рациональной точки зрения. Он - лучше было назвать его просто "он", это причиняло меньше боли - просто болен. Он не понимает, что она должна быть свободна и жить собственной жизнью. Он хочет выдать ее замуж за человека, которого она презирает.

Он хотел убить ребенка, которого она носила.

Алиса всеми силами сражалась за то, чтобы этого не произошло. Отец надавал ей пощечин, обозвал грязной шлюхой и наговорил всяких мерзостей.

- Ты не станешь рожать! Барон не примет беременную шлюху в качестве невесты своего сына!

"Тем лучше", - подумала Алиса. Она замкнулась в себе, категорически отказалась делать аборт и сообщила о своей беременности ошеломленной прислуге.

- У меня есть свидетели. Если я потеряю ребенка по твоей вине, я заявлю об этом, подонок, - сказала она отцу с вызовом и уверенностью, которой не чувствовала.

- Поблагодари небеса, что твоя мать мертва и не видит свою дочь такой.

- Какой? Выставленной на продажу собственным отцом?

Связанному по рукам и ногам Йозефу пришлось явиться в особняк фон Шрёдеров и рассказать барону всю правду. Тот, весьма паршиво изобразив на лице оскорбленную гордость, сообщил ему, что, разумеется, в таких обстоятельствах договор придется расторгнуть.