Надежда рассеялась сей же миг. Павел Георгиевич обреченно поплелся к воротам. Рыбка, улыбаясь, взяла его под руку.

Беда подкралась между рыжиками в сметане и говядиной с черносливом. Ну а как еще могло быть? В лучшем случае, она дождалась бы лимонного пирога.

Кира, отирая пот, обильно выступивший на лбу, разразился неизбежным:

– Ты помнишь ли, друг любезный, какой сегодня день?

«Ну, еще бы…»

– Помню. И, кстати, с утра было солнечно. Жара, конечно, а сейчас вон ветерок…

Гость не понял намека.

– Вот и под Кандагаром, ровно тридцать пять лет назад была жара. Только еще хуже, нестерпимая. Помнишь, ты нашел эту зелененькую звездочку там, в пыли, она была горячая, руку жгла…

«Вот оно! Всё…»

Но семейная жизнь это такое приключение, в котором надо уворачиваться до конца.

– Что за Кандагар, милый? – насторожилась Рыбка.

– Да так, одна командировка… Сто лет прошло.

Но Кира не только не сообразил, но еще и обиделся:

– Не сто, а ровно тридцать пять! Говорил – по-о-омнишь!

– Да помню я всё прекрасно. Но дело давнее. Давай-ка лучше о том, как мы с тобой на Соловки плавали…

– Нет, позво-оль! Соловки – место дивное, но мне именно о Кандагаре сейчас хочется, день такой!

– Да ну…

Кира возмущенно фыркнул.

– Никакое не «да ну»! Ты меня на себе полтора километра тащил, вся форма твоя моей кровью пропиталась. Если б не ты, так я бы остался там…

– О чем это Кирилл Андреевич? О чем это, милый? Какая кровь? – испуганно переспросила жена.