— Почему? Вот заведешь свой собственный гарем, тогда узнаешь.
— Ты слишком добр, слишком многое позволяешь своей свите. Почему ты так мягок? Так распустил нас, избаловал…
— Я же сам этого хотел. Я сам вас совратил, так что же теперь мне с вами делать! — смеясь, покаялся Ольгерд.
— А меня? — шепнул Юлий. — Меня ты тоже только терпишь?
— Тебя? — светлые брови удивленно приподнялись, в уголках губ затеплилась нежность. — Ты другое дело. Ведь ты мой сообщник. Мой помощник в темных делишках. Мой советчик и доверенное лицо во всех преступлениях. Мой преданный друг, который похищает для меня невинных девушек. Я знаю, что всегда могу положиться на тебя. Ты — единственный, кому я полностью доверяю. Теперь ты пустишь меня к ней?
— А разве я тебя удерживаю? — пробормотал Юлий.
Он скользнул губами по виску, по щеке, ниже… Приспустил высокий воротник тонкого свитера… Замер — в удивлении и досаде. Под мягким трикотажем скрывался широкий ошейник. Переплет стальных колец, усыпанный торчащими наружу шипами — тонкими и частыми, как вооружение кактуса.
Герд искоса взглянул на опешившего приятеля.
— О, прости. Я совсем забыл о нем, — соврал он с едва сдерживаемым смехом.
— Зачем это тебе? — с плохо скрываемой досадой спросил Юлий.
— Ну… На всякий случай, — улыбнулся Герд. — Ты же знаешь, девчонки просыпаются раньше меня. А переборщив накануне с адреналином, они становятся совершенно неуправляемыми. Хочешь, сниму? — он закинул руки назад, ища под волосами застежку.
— Да нет, пусть будет. На всякий случай.
Со вздохом разочарования и неудовлетворенности Юлий разжал объятия.
Герд посмотрел на него с непонятной улыбкой. Но ничего не сказал, отстранился. Тихо выскользнул за дверь, в проеме на мгновение оглянувшись. Юлий не поднял уныло опущенной головы — не заметил лукаво блеснувшего огонька в светлых глазах.
15
В комнате было тепло и уютно. Отблески огня, лениво лизавшего своими рыжими язычками поленья в зеве камина, наполняли полумрак красноватым мерцанием.
Соня протяжно застонала, сжав голову ладонями. Кажется, мозг слипся и превратился в тяжелый, гулкий камень. Она закрыла глаза, даже тусклый свет камина резал, словно бритва. Где-то недалеко, вроде бы за стеной, слышались приглушенные голоса. Но в ушах Сони тихие отзвуки гремели нечленораздельным рокотом, от которого окаменевший мозг раскалывался трещинами. Когда же с тонким скрипом отворилась дверь, и скрип этот дрелью просвистел от уха до уха — Соня не удержалась от жалобного писка.
Она не открыла глаз и тем более не поднялась с дивана, где лежала вытянувшись — не было сил. Она слышала легкие шаги, кто-то подошел к ней, встал совсем близко. Чья-то холодная ладонь легла ей на разгоряченный лоб, словно благословение ангелов… Соня благодарно вздохнула.
Всё-таки разлепила тяжелые веки. Так и есть — ангел. Склонился над ней, присев рядом на краешек дивана. Смотрит на нее. Светлые волосы, ласковый взгляд, добрая улыбка… Наверное, Соня не сумела пережить третье похмелье в своей короткой жизни и всё-таки удосужилась помереть.
— Как ты? — участливо поинтересовался посланец небес.