Ей было плевать, что она лысеет, ей было все равно, что она не ела пару дней, а от нее пахнет, как от дальнобойщика, проехавшего за рулем всю жаркую летнюю ночь.

Один из мужиков, который нюхал, решил потрепаться с ней и назвал Лолой. Мелена сомневалась, что представлялась ему, но помнила, что на стадии прошлого падения использовала это имя, дабы не выдавать свое собственное. Ей не хотелось, чтобы люди, которых она встречала в такие моменты, знали о ней хоть что-то.

– Классно танцуешь, Лола.

Она промолчала, но улыбнулась с иронией или презрением. Было очень трудно прочитать что-либо на ее лице, когда она утопала по самые брови в наркотиках. Мужчина без предупреждения начал целовать ее шею, и она позволила ему, продолжая танцевать. Мелена собиралась предупредить его, что она несовершеннолетняя, хотела напомнить, что от нее воняет, но ничего не сказала. Она просто позволила делать с собой все что угодно, и в одно мгновение оказалась лежащей на полу или на кровати.

Он был сверху. Вес мужчины доставлял неудобства, и ей не нравилось, что он пытался засунуть руку в ее штаны, поэтому она несколько раз его отталкивала. Мир кружился, и Мелене почудилось, что она мягкая как масло, а чужие руки впивались в ее тело, деформируя его. Она чувствовала себя воздушным шаром, наполненным мукой или мячом для снятия стресса.

Мужчина сдавливал ее, но она не чувствовала боли. Мелена редко размышляла об отце, у нее не было никаких конкретных сведений, и в итоге в ее голове начинали крутиться стопроцентные фантазии. Он мог быть космонавтом, известным актером, политиком правого толка. Последнее приводило ее в ужас, но в те минуты, ощущая на своем лице дыхание незнакомого человека, она вдруг подумала об отце.

Мелена представила, как он появляется словно некое светлое существо и забирает ее отсюда, а затем мысль сменилась более жестокой: что, если мужчина, который лапает ее без любви и нежности, является ее отцом? По возрасту он мог им быть… Ей стало очень неуютно, и ее охватила ярость. А потом Мелену затошнило. Она пыталась отстраниться от мужчины, но не могла, она извивалась, била его и, наконец, с удивительной силой сумела оттолкнуть.

– Отвали!

И ее вырвало прямо на ковер из зебры.

Кстати, это был не полосатый принт, а шкура настоящей зебры, превращенная в ковер.

Мелена повернулась к мужчине и с невинным видом сказала:

– Это зебра.

– Да, гребаная зебра, и ты только что заблевала ее, сука. Мой ковер, твою мать!

Человек, которого, конечно, нельзя было назвать сеньором, а только ублюдком, схватил Мелену за руку и начал сильно трясти, выкрикивая, что она вылижет ковер языком, но девушка сопротивлялась и тоже принялась орать во всю глотку. Она была хорошо натренирована, громкие выяснения отношений были ее специалитетом. Она заявила мужику, что он свинья, а она несовершеннолетняя, поэтому собирается подать на него заявление за жестокое обращение с детьми, так что он обделается от страха.

Мужчина замолчал и внезапно побледнел.

– Быстро гони сюда все, что у тебя есть в бумажнике, и скажи, как убраться из этого чертова дома!

Мужик повиновался безропотно. Он дал Мелене семьдесят евро, которые она взяла не пересчитывая и молча направилась к выходу. Она шла спокойно, ровно, пересекла гостиную, в которой гремела музыка, но никто не танцевал, взяла полупустую бутылку виски и покинула притон не оглядываясь.

Жанин и Марио сидели за столиком в «ВИПС». Она заказала коктейль «Орео», настаивая на том, чтобы поделиться, но он предпочел «Кока-колу Зеро». Никто не упоминал о шантаже, все казалось почти обычным свиданием, за исключением того, что парень почти не смотрел на девушку и время от времени пытался «укрыться» в мобильном. Марио делал это настолько часто, что Жанин насупила брови, попросила его прекратить и быть рядом с ней.

Это оказалось не самое приятное свидание. В их общении не чувствовалось непринужденности.

Она призналась, что хочет стать художником, рисовать в стиле японских комиксов и аниме, но знает, что в Испании это очень сложно, и рассказала Марио о своей поездке в Японию, на что он ответил: