— Ты слишком добр к чужим людям Анисе. Не стоит так распыляться на абы кого.

— Ну… Это уже мне самому решать, — потянулся мужчина, закидывая руки за спинку стула. — К тому же я поступил так совсем не по велению левой пятки. Мне нужна была услуга. Правда теперь, я вижу, что это не возможно.

— О чём это ты? — облегчённо выдохнула Мария, оставляя в покое несчастную похлёбку.

— После того как я увидел как ты орудуешь мечом, решил попросить тебя составить мне компанию разобраться с теми ребятами. Но с такой рукой ты точно ничего не сделаешь. Так что посиди какое-то время в спальне, а я продолжу следить за ними.

— Не скидывай меня счетов. Я вполне способен помочь.

— Да брось парень, — разочарованно хмыкнул Анисе, отпивая вино. — Хватит уже храбриться.

От того как сильно он её недооценивал, Мария всё больше и больше распалялась. Непонятно почему, но ей хотелось, во что бы то ни стало, уплатить свой долг!

— Пальцы в цену жизни? Ни равный обмен получается.

— Собираешься ради меня окончательно их искалечить? — впервые за всё время со странным интересом посмотрел на неё Анисе, вызывая дрожь в теле.

Совершенно необъяснимую… и безумно горячую…

Словно у неё под кожей тлеют раскалённые угли…

— Но ведь ты же этого не допустишь? — нервно облизнула губы, поднимая на него растерянный взгляд.

— Хм… — многозначительно потянул мужчина, с трудом сдерживая самодовольную улыбку. — Обещать не буду, но очень постараюсь.

— Вот и хорошо, — поднялась Мария из-за стола, стараясь скрыть за уверенностью, свой неумелый побег.

— Но! — резко остановил её Анисе, не позволяя ретироваться. — Прежде ты всё же передохнешь. А до тех пор делом займусь я.

— Продолжишь выслеживать их?

— Именно. Нельзя нападать на врага не понимая его. Слишком многие уже шли на этих мразей сломя голову и, практически никто из них, не выжил, — помахал пальцами, заставляя её сесть обратно.

— И как надолго ты собираешься оставить меня на постой?

— Дня на четыре. Может пять.

— Так долго? — перспектива практически на целую неделю оставаться с Анисе не просто вызывала жуткое смущение — совершенно её не радовала!