— Но кому, черт возьми, из наших могла понадобиться моя смерть? И, главное, у кого хватит решимости это все организовать?

— А если это не наши?

— Кто тогда — англичане?

— Разумеется. Вспомни, что в таких случаях говорили римляне — "куй продэст?". То есть — кому выгодно? Им больше всего, причем при любом исходе покушения, хоть оно увенчается успехом, хоть нет. Единственное, чего островитяне не предусмотрели — это что исполнители нам сразу все расскажут.

— Да, это удачно получилось. Наверное, их надо наградить. Как думаешь, чем лучше?

— Дарованием прусского дворянства. Денег у них и своих хватает.

Король удовлетворенно кивнул. Расставаться с деньгами, когда без

этого можно было обойтись, он не любил. Но и оставлять услуги без награды тоже было нельзя, он это отлично знал, а тут все так удачно повернулось.

Елизавета тоже была довольна и вообще пребывала в предвкушении. Дело в том, что влюбленность, некогда существовавшая у них с Фридрихом, давно прошла, и теперь супруги, не порывая отношений друг с другом, иногда позволяли себе слегка развлечься на стороне. Каждый

был более или менее в курсе похождений своей дражайшей половины, но смотрел на это снисходительно. Оба по молчаливому согласию соблюдали условие — не учинять скандалов и не выпячивать свои шалости на всеобщее обозрение.

Король занимался подобным несколько реже королевы. Просто потому, что у него было гораздо меньше свободного времени. А у Елизаветы, естественно, его было больше, и она, покинув королевский кабинет и направляясь в свои покои, размышляла, кого из братьев Орловых можно осчастливить своей взаимностью. Лучше всего, конечно, Владимира — такой милый, такой молоденький! Но глупый. Григорий — этот, без всяких сомнений, настоящий мужчина, и, не будь он таким дураком, вопросов бы не было. Да, пожалуй, решено — именно Алексей. По крайней мере, с него надо начать. А потом можно будет сделать выбор… как же это говорил Петенька… ведь какие умные слова были… а, вспомнила — "на основе экспериментальных данных".

Когда супруги долго живут вместе, они даже в мыслях становятся похожи, и прусская королевская чета не являлась исключением. Сразу после ухода жены король попытался вспомнить имя недавно появившейся в Берлине испанской дворянки, год назад овдовевшей в Мексике и по связанным с наследством делам прибывшей в Пруссию. Как же ее зовут — Мария-Луиза де Хирон или Мария-Элиза де Кирос? Впрочем, какая разница — женщина она потрясающая, а с именем можно будет разобраться по ходу дела.

В чем-то король был прав — дама действительно недавно прибыла из Мексики. Но вот туда она попала с острова Тобаго, а до того обитала не в Испании, а в России, где три года назад с отличием закончила обучение в Институте благородных девиц.

В России расследование апрельского бунта было в первом приближении завершено только в конце мая. Столь много времени потребовалось оттого, что больно уж он был нелогичным и вообще смог произойти только благодаря совпадению во времени трех событий — отъезда императора в Тулу, императрицы — на Плещеево озеро и, кроме того, весеннего половодья Яузы, снесшего деревянный мост, по которому семеновцы могли кратчайшим путем попасть из казарм к Лефортовскому дворцу.

Расследование сдвинулось с мертвой точки после того, как во время допросов выживших участников бунта всплыло упоминание о князе Михаиле Волконском. Его на всякий случай взяли. И тут, в значительной мере неожиданно для допрашивающих, на свет божий явились интересные факты. Правда, с некоторым опозданием, ибо второй секретарь английского посольства Георг Фокс спешно отбыл на родину еще в середине апреля. Послу же предъявить было нечего, но даже и будь что — с дипломатической неприкосновенностью, хоть она пока и не зафиксирована соответствующими договорами, лучше зря не шутить. Разумеется, посол мог случайно откушать каких-нибудь специфических грибочков или подвергнуться укушению бешеной собакой, но зачем? Он же исполнитель, уберешь этого — пришлют другого, и придется тратить силы и деньги на прояснение того, чего от него можно ждать. Этого-то мы уже более или менее изучили, а инициатива явно исходила с самого верха. Примерно так император объяснил Елене, когда они обсуждали итоги расследования.

— Король или Пелэм, как ты думаешь? — поинтересовалась императрица у мужа.

— Разумеется, Пелэм!

— Жалко.

— Почему?

— Потому что король помрет всего через год, а Пелэму еще лет десять коптить небо. Хотя… мы же могли не знать того, что король у них никто и звать его никак?