До леса дошла, едва живая от усталости. Сбросила рюкзаки и минут десять не трогалась с места. Наконец, собравшись с силами, двинулась по лесу – дрова нужны. Соорудив костёр, долго копалась в рюкзаке паренька, бормоча сквозь зубы проклятья. Не подумала, почему-то, что без спичек, костёр разжечь невозможно. Спички нашлись. Она запалила комок сухого мха, и вскоре жадное пламя принялось терзать сухой хворост. А затем она принялась поджаривать совсем не сухую, плоть паренька, по имени Шершень.

Он оказался на удивление вкусным, и уже с солью. Ну да - кровь, она ж солёная.

Наевшись до отвала, девушка присела у ближайшего дерева и сама не заметила, как задремала. Ей что-то снилось, она не запомнила, а когда проснулась, снова разожгла костёр и доела мясо – лучше наедаться до отвала, пока есть такая возможность. Кто знает, когда снова удастся наполнить желудок в мире, пережившим ядерную войну?

Она отправилась в путь, не дожидаясь пока остынут угли от костра…

Прошло много времени с тех пор. Годы минули. Она многое увидела, многое ей пришлось пережить. Джейн почти ничего не вспомнила из своего прошлого. Теперь она знала что мир вовсе не пережил ядерного апокалипсиса – когда убедилась в том, долго сожалела, по поводу своей диеты в первые месяцы блужданий по этой жестокой земле. Она ни одного человека на продовольствие пустила. И даже не десяток. Джейн долго охотилась. На людей.

Она не сразу к этой мысли пришла. Что-то в глубине души восставало против питания мясом себе подобных, но слабо, почти незаметно. И всё же она решила попытаться счастье с живностью о четырёх ногах. До сих пор, Джейн с дрожью вспоминала свой опыт питания мясом диких животных Зоны – тогда она не знала, что такое «Зона», тогда она полагала, что весь мир теперь такой. Опасный, безжалостный, отравленный радиацией, мир, в котором правит бал лишь Смерть.

Она едва не погибла, лишь странная аптечка на поясе, позволила ей протянуть достаточно долго, восстановить силы и очистить организм от отравы. Мясо кабана, едва не убило её. Впрочем, наверное, оно же её и спасло. Пока она отлёживалась в пещерке под землёй, тихо подвывая от боли в животе, мир вдруг начало трясти, он покраснел, потом стал зелёным, раздался дикий рёв, словно на улице разыгрался сильнейший ураган. Она решила, что бредила тогда, но на всякий случай, после той пещерки, всегда старалась двигаться, не удаляясь слишком далеко от возможных укрытий. И однажды мир снова начало трясти. Она со всех ног кинулась в пещерку в овражке и затаилась там – мир корёжило, что-то творилось снаружи, и она не сомневалась, что это что-то, смертельно опасно для всего живого…

Тогда, когда живот рвало от боли после поглощения заражённого радиацией мяса, ей и пришла мысль охотиться на более доступную и вкусную еду.

Такая охота не всегда была безопасна, однако, она быстро научилась использовать то, что дала ей природа, что б охотиться с меньшим риском. Охотиться на женщин было гораздо труднее. В основном, она предпочитала с ними не связываться. Люди этой земли, оказались не менее опасны, чем она сама. Ей редко попадались мужчины, коих убить было легко. Этот мир, делал людей сильными, закалял их, превращая в смертельно опасных зверей – иначе тут не выжить…

А однажды охота и вовсе едва не закончилась печальным для неё финалом.

Тогда она ещё не знала, что мир вовсе не сгорел в пламени ядерных взрывов, ещё не понимала, где находится на самом деле. И она всё ещё охотилась, экономя съестные припасы. Собственно к тому времени у неё припасов всех видов и форм, набралось довольно много. Джейн устроила с десяток тайников, где прятала излишки, но охотиться продолжала – запасы, сколько бы их ни было, не бесконечны. Их нужно всё время пополнять.

Она наткнулась в своих поисках, на какой-то большой город. Он выглядел именно так как и должен был – серые руины. Дома повалились, окна пустые, словно глазницы множества черепов, сваленных в кучу. Крайне унылое местечко, в сравнении с тем буйством красок, что она видела в лугах и полях. Однако Джейн не свернула с пути и вошла в город. Там полно удобных укрытий, которые легко защищать. А значит, там есть и люди, такие же, как она, бродяги, пытавшиеся выжить на руинах прошлого. Радиоактивных руинах. Как и ожидалось, счётчик фиксировавший радиацию, регулярно бился в истерике. Такие места она зачастую обходила стороной и сосредоточенно искала место, которое мог бы выбрать человек в качестве укрытия. Но в полях сегодня не везло, да и ночь вот-вот наступит. Лучше уж в руинах рискнуть, чем остаться в диком поле и железно оказаться чьим-то ужином.

Её усилия вскоре были вознаграждены. Она зашла в полуразвалившийся подъезд и увидела приоткрытую, металлическую, сильно проржавевшую дверь в подвал. А возле двери, на грудах мусора, сигаретный бычок. Она подняла его, ощупала, понюхала – свежий. Внутри кто-то есть. Джейн, уже долго питавшаяся собратьями по виду, подняла руки и двинулась внутрь, в темноту, которая, впрочем, полноценной не была. Откуда-то из глубины подвала, исходил едва заметный желтоватый свет, и пахло дымом – там горит костёр.

Она шла по коридору, громко шаркая ногами и иногда выкрикивая нейтральные слова приветствий - сообщала что заблудилась, ищет компанию, ночлег, что голодна. А по пути, сердце отчего-то сжималось, словно от дурного предчувствия сжималось. Джейн не обратила внимания – все плохие ощущения такого рода, девушка списала на то, что видела сейчас. А видела она ржавые трубы отопления – толстые и тонкие, тянущиеся по стенам, разорванная изоляция проводов висит со стен, самих проводов уже нет, кто-то выдрал их отсюда…, какая-то тоска, боль, нахлынули сейчас. Почему-то, именно тут, увидев следы чуть более продвинутой человеческой деятельности, нежели просто возведение стен, она едва не расплакалась.

Старый мир умер навсегда.

А она даже не может припомнить каким он был.

Словно призрак, не принадлежащий ни тому миру, ни этому, забытая душа, потерянная…, под ноги попалась рваная бумажка и тоскливо шурша, полетела куда-то назад, подброшенная порывом ветра – вот и она так же, как эта бумажка. Потрёпанная, пожёванная, метается по миру, а на ней уже и не прочесть ничего, просто бумажка в грязи, которой не обрести пристанища. Ветер не позволит его обрести, он подхватит и потащит дальше, а вокруг будет мир, предыстории которого она никогда не узнает…

Так обидно стало! Что даже слёзы навернулись.

Она тут же собралась с мыслями, взяла себя в руки и попыталась выдавить ещё пару слёз. Они хорошо влияют, слёзы эти - на других людей. Расслабляются люди, забывают об опасности.

В маленькой каморке, в конце коридора, у едва слышно трещавшего костра, сидел пожилой мужчина, в грязном старом плаще. Он устроился в стороне от костра, у самой стены.