7

— Ублюдок, — повторяет она.

В этот момент киллер для меня — всего лишь размытое яркое пятно справа у самого края моего поля зрения.

Но когда первая пуля прошивает Лили и разбивает зеркало позади нее, я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него.

Лили расстреливает курьер-велосипедист. На нем оранжевая майка из флюоресцирующей ткани и облегающие велосипедные шорты, на боку — курьерская сумка, на голове — велосипедный шлем. Глаза его скрыты стильными очками с отражающими стеклами. Рот и нос покрывает специальная маска-респиратор для езды по загазованным улицам. У него жилистые, мощные икры. На левом плече у него рация. В правой руке серебристо-черный пистолет.

Он напоминает пришельца из будущего, в котором людей волнует только их физическая форма и пути лавирования между опасными новыми технологиями, — к такому будущему, кстати, я не хочу иметь ни малейшего отношения.

Мне почему-то трудно поверить, что человек, надевший ярко-оранжевую велосипедную майку, одновременно может быть готов убивать. (Или наоборот.)

Убийца расстреливает Лили не по правилам. Ему нужно было бы сначала долго учиться этикету этого ремесла у маститых профессионалов старой школы. На дело следовало бы идти в черном костюме (безупречно сшитом добропорядочным дядюшкой) и белой сорочке (только что выстиранной любящей матерью). Минуя официантов, киллер должен был бы отпустить шутку об омарах, которым суждено пережить гурманов клиентов. Заказное убийство — настоящее искусство, его нельзя совершать «между делом». Но парень появился из уличного потока людей и машин и снова в нем растворится. Это все равно что погибнуть под колесами его велосипеда, а не от его рук. Мне кажется, что когда человек расстреливает кого-то, вырядившись в такой футуристический технокостюм, он лишает акт подобающей серьезности. Смерть Лили — а я в тот момент уже уверен, что она умрет, — превращается в нелепую шутку. Киллеру следовало бы выйти, переодеться, извиниться перед публикой и проделать все еще раз, в полном соответствии с этикетом.

Когда я снова поворачиваюсь к Лили, в нее как раз попадает вторая пуля.

Прямо в голову.

Из черепа, как из пульверизатора, на разбитое зеркало брызгает кровь.

Я вижу болтающийся на клочке кожи кусок скальпа.

И начинаю смеяться.

Лили медленно наклоняется вперед, и в этот момент мы встречаемся взглядами. Я уверен, что она смотрит на меня. С той стороны смерти.

— Ублюдок, — успевает повторить она в третий раз.