— Эх, я бы с удочкой посидел, — мечтательно сказал Иван Петрович, — сто лет на рыбалку не выбирался.
— Мысль хорошая, — отозвался Кирилл, — вот только мы не знаем, что за пираньи здесь водятся, да и крокодилов запросто можно встретить.
— Крокодилы в такой холодной воде жить не могут, — возразил инженер, — они от холода в спячку впадают, как все рептилии.
— Как морской змей, — язвительно напомнил я, — тот тоже при минусовой температуре в спячку впал.
Он предпочёл не отвечать.
Вечер затянулся, сидеть у большого костра, да не на ледяном камне, а на подстилке из веток, было приятно и спокойно. Поблизости тихо плескалась река, но местные аллигаторы не спешили нас атаковать. В темноте разглядели на реке огонёк, кто-то из местных плыл на лодке с фонарём, нас он, разумеется, заметил, как и мы его, но какой-либо реакции мы не дождались, сами придут, если понадобимся.
На ночь выставили часового (меня) и не убирали оружие. Нужно, кстати, его проверить, патроны могли отсыреть. Я сел спиной к огню и напряженно всматривался в прибрежный кустарник, откуда могла прийти опасность. Оба револьвера лежали у меня на коленях, готовые в любой момент взорваться ураганным огнём. Рядом прилёг верный олень, который, даже во сне, продолжал принюхиваться к окружающему воздуху. Но всё это было напрасно, до утра тишину нарушал только богатырский храп Ивана Петровича.
Глава двадцать восьмая
Местные прибыли утром, когда мы, поднявшись, потянувшись и сладко зевнув, собирались идти умываться. Прибыли, как и ожидалось, по реке. Три больших лодки, даже с простеньким парусом и навесом, превращавшим каждую лодку в подобие шалаша. Людей на них было около трёх десятков, сложно было посчитать точно. На берег высыпали мужчины и женщины в плотных длинных халатах и с наголо бритыми головами.
Они сошли на берег и остановились в нерешительности. Можно было подумать, что они нас боятся. Вряд ли они понимали, что такое огнестрельное оружие, но Кирилл, вставший в полный рост и положивший на плечо меч, поневоле внушал опасения.
Последним на берег сошёл тот, кого я мысленно определил, как жреца. Немолодой мужик, одетый в длинное кожаное одеяние. От других его также отличала причёска, если остальные просто выбривали головы, то у этого на макушке красовался пышный ирокез, немедленно вызвавший у нас дружную улыбку. А Кирилл тихонько пропел:
От этого мы улыбнулись ещё шире. Приняв это за знак дружбы, жрец сделал шаг к нам и, стараясь держаться с достоинством, проговорил:
— Мы — люди реки, я — жрец Торгола, служитель речной богини, вы — чужаки, пришедшие к нам, мы хотим знать, зачем вы пришли и что вам нужно?
— Здравствуйте, — я кивнул головой, — мы — путешественники, идём на юг, чтобы попасть в один из храмов, нам нужно переправиться через эту реку, если вы дадите нам лодку, мы будем благодарны и заплатим за неё.
Жрец на какое-то время задумался, видимо, мы выглядели слишком странно, чтобы считаться просто путешественниками, что-то мешало просто перевезти нас на другой берег.
— Речная богиня решит, — сказал он после долгого молчания, — посетите речную богиню, она скажет, что с вами делать.
— Если вы не хотите нам помогать, — резко сказал я, — то и не нужно, мы сами переберёмся через реку. Идите своей дорогой, и никто не пострадает.
— Если будет воля богини, — снова начал жрец, — мы дадим вам лодку и снабдим провизией.
— А если не будет? — с унылым видом спросил я, пока что встречи с богинями ничем хорошим не заканчивались.
— Тогда не дадим, — сказал жрец Торгула растерянно. — Нужно спросить, у нас давно не было чужаков с севера.