Над заснеженными макушками гор сияет солнце - не по-зимнему пронзительно и ярко. В тихом танце кружится снег, оседая на плечах и непокрытой голове. Траурные эклирисы полыхают из-под снежных шапок, расцвечивая красными бликами старое кладбище на склоне гор.

       Снег засыпает ряды свежих могил - уже много, много дней.

       В моих руках цветы - алые и белые. Я поднимаю голову и щурюсь на солнце. Сезон бурь уходит, скоро уйдем и мы - следом за ним, на юг.

       Темноволосый мужчина опускается на колено перед надгробным камнем. В пышный снег ложатся пламенеющие цветы. Я опускаюсь следом, добавляя свои.

       Сегодня мы прощаемся.

       Этан уезжает, я уезжаю с ним. Я помню, о чем ты просил меня, Эйра. И буду с ним вместо тебя.

       Говорят, смерть наступает не тогда, когда останавливается сердце, а тогда, когда тебя перестают помнить. Пока будем жить мы, Смерть не нагонит и тебя.

       Я смотрю на то, как шевелятся губы мужчины, тихо поднимаюсь и отхожу. Этану есть, что сказать - то, что только между вами. Мне тоже - и я говорила это много раз. Сказала и сейчас.

       Спасибо. Спасибо за три жизни - от меня и от них. Спасибо за то, что жив он.

       Мы уже ничем не сможем отплатить тебе - только памятью. И мы будем помнить, помнить до конца.

       Расчищенные утром дорожки уже утопают в снегу. Я бреду по ним мимо бесконечных рядов могил - кладбище выросло вдвое. С надгробных камней смотрят знакомые и друзья - с ними я тоже прощаюсь.

       Мы выжили, но какой ценой...

       - Орие, - разносится по кладбищу низкий голос.

       - Сейчас, - я поспешно шагаю обратно. Окидываю наметанным взглядом сугробы, и из одного вытаскиваю утонувшую в снегу трость. Богиня, и когда он наконец перестанет их терять... - Вот, - вкладываю отполированное дерево в его ладонь.

       Чужая рука привычно опускается на плечо, и мы медленно идем обратно. Я не нужна ему, чтобы ходить, для этого хватает трости. Но так он видит хоть что-то - правда, всего лишь моими глазами.

       Во дворе отсчитывает последние зимние дни капель, сосульки на коньках крыш влажно блестят на теплом солнце. На плацу снежные сугробы соседствуют с лужами, и ни то, ни другое не устраивает взводного, сварливо покрикивающего на сослуживцев с лопатами. Да, теперь у нас такие учения. Раз в пять минут он поднимает голову, чтобы разразиться руганью в адрес новобранцев, уже битых полчаса безуспешно пытающихся взобраться на крутую крышу башни и сбить наконец лед, пока он не приземлился кому-нибудь на голову - хотя бы тому же коменданту, который заградительных знаков не видит, а потому может оказаться где угодно, душу его в... и так далее.

       Весна.