Это действительно был Уильям. Были его губы. Теплые, нежные, такие ласковые, что она едва не расплакалась от изумления, счастья, от упоения. У нее закружилась голова, перехватило в горле. Шарлотта боялась дышать, боялась пошевелиться, но так хорошо чувствовала на себе его губы, что мурашки побежали по спине.

Он притянул ее еще ближе, давление его губ стало еще заметнее. Потрясенная происходящим, она подчинилась тому, что происходило. У нее сжалось всё внутри, а потом когда Шарлотта почувствовала прикосновение его языка к своим сомкнутым губам, внутри нее что-то взорвалось, обдав ее сладким томлением, которое разлилось по всему телу блаженным теплом.

Она тонула в нем, задыхалась и не могла поверить, что все эти годы не знала о существовании такого… силы такого соприкосновения, такого рая. Целых семь долгих, холодных лет она думала о нем и знала, какой он недосягаемый, а теперь он обнимал ее, воскрешая мечты, которые мелкими осколками лежали под ногами без единого намека на то, что их когда-нибудь можно склеить. Никогда еще она не ощущала подобной готовности последовать за ним, такого острого, что сама слепо подалась вперед, коснулась пальцами его теплой щеке и прижала свои губы к его губам, потрясенная желанием поцеловать его в ответ. Потому что не могла отпустить его. Потому что не представляла, что такое когда-нибудь будет возможно. Что она когда-нибудь ощутит тепло его красивых, потрясающих губ.

И тут же почувствовала, как он вздрогнул.

— Боже, — прошептал Уильям, на миг оторвавшись от нее. Но только на миг. — Шарлотта.

Невероятно, но он все еще понимал, кого обнимал, кого целовал. Это было не просто волшебно. У нее заныло сердце, когда он снова накрыл ее губы. Как будто действительно хотел этого. Не хотел подойти целых семь лет, а сейчас делал то, что навсегда могло перевернуть ее жизнь. На этот раз давление его губ было таким требовательным, что она не выдержала и раскрыла уста, чтобы дышать. И тогда к ней в рот устремился его горячий язык, ошеломив ее окончательно.

Она вздрогнула и чуть подалась назад, но он не позволил ей, притянув к себе за плечи.

— Не бойся меня, — хрипло попросил Уильям, снова жадно и властно накрыв ее губы. Как будто не мог оторваться от нее.

Внутри нее всё вздрагивало и замирало от потрясения, от потребности в нем. Она тонула в нем, в его запахе, его тепло. В ней никогда не было страха к нему. Как он мог подумать такое? Шарлотта лишь… никогда не думала, что когда-нибудь на самом деле поцелует его. И уж тем более не могла представить себе, что он сам захочет поцеловать ее.

Мир, наверное, перевернулся, или она сошла с ума, но сейчас это было неважно. Пока он целовал ее, открывая ей новые глубины и ощущения, которые она до сего момента никогда не испытывала, Шарлотта прижалась к нему и вернула поцелуй, с ужасом осознав, что все семь лет, что носила в груди сердце, оно никогда не переставало биться ради него. Боже правый, и она сегодня решила забыть его? Какая насмешка! Она никогда не будет способна забыть его. Тем более теперь, когда узнала вкус его поцелуя, и тепло его объятий. Пусть он был не в сознании и вряд ли отдавал себя отчета в том, что делает. Навряд ли он даже вспомнить об этом, когда проснется завтра утром, но… Но это останется с ней навсегда, и никто этого не отнимет у нее.

Так долго она мечтала хоть бы о маленькой возможности, чтобы он подошел к ней и просто взял ее за руку. Она даже не мечтала, что он обратит на нее подобное внимание, не мечтала, что когда-нибудь будет сидеть вот так рядом с ним. Это было не только ошеломительно. Ей вдруг стало ужасно больно от того, что и это обман, украденное мгновение, которое навсегда останется в прошлом. У нее запершило в горле, Шарлота с трудом поборола слезы, но у нее не было сил отпустить его. Не было сил бороться с чувствами, которые вызывали в ней откровенные, жадные ласки его губ, когда он поглощал, изучал, терзал и добрался до каждого затаенного уголка ее рта, которым коснулся языком, заставляя ее дрожать так, будто ее била лихорадка.

Тело покалывало и ослабело. Шарлотта слепо льнула к нему, вдыхала терпкий аромат сандала, горячей кожи и солоноватой запах крови, но даже тогда не могла заставить себя оторваться от него, повторяя движения его губ и лаская его сама так, что пьянящее чувство едва не ударило ей в голову.

Ее охватил мучительный страх и боль сожаления о том, что это не может длиться вечно.

И ведь верно, она уже задыхалась, пока он едва не зацеловал ее до одури.

Осторожно выпустив ее губы, Уильям вздохнул и снова посмотрел на нее.

— Зачем ты это сделал? — с тем же ужасом спросила Шарлотта, чувствуя, как от боли переворачивается сердце.

— За тем же, зачем не выпил лекарство.

— И зачем же?

Уильям едва заметно погладил ее по щеке, не представляя, что делает с ней.

— Чтобы не забыть этого. Чтобы сделать это. Я должен был это сделать … — Он заглянул ей в глаза. — Это был самый очаровательный поцелуй в моей жизни.