Какой несносный человек. Врет и даже не краснеет!

С тревожным сердцем она посмотрела на Хопкинса.

— Помогите мне отвести его к карете.

Хопкинс с готовностью кивнул, избавился от подноса и подхватил Уильяма с одной стороны, пока то же самое пыталась сделать Шарлотта с другой стороны, но ей пришлось отойти, чтобы не растревожить его рану.

Когда они добрались до входной двери, там уже в нетерпении стоял Адамс. И только тогда Шарлотта поняла, что родные не вернулись до сих пор только потому, что она так и не отправила обратно их экипаж. Но сейчас не это волновало ее.

— Адамс, отвезите лорда Холбрука домой и пока сами не устроите его светлость и не убедитесь, что ему ничего не нужно, не возвращайтесь, вы меня слышали?

Кучер с готовностью кивнул и забрал раненого из рук дворецкого, который вероятно испытал облегчение, избавившись от большой проблемы.

Шарлотта ощутила настоящий холод, когда взглянула на бледное, изможденное, до смерти знакомое лицо, искаженное от боли и усталости. Она не была готова отпустить его так скоро. Так…

Уильям вдруг вскинул голову и посмотрел ей прямо в глаза. У нее замерло сердце, как замирало всякий раз, когда она ощущала на себе его взгляд.

— Спасибо, — молвил он тем своим глубоко-вибрирующим голосом, от которого завибрировало ее собственное сердце.

Шарлотта подошла к нему и, с трудом проглотив комок в горле, тихо попросила:

— Береги себя.

Он устало закрыл глаза и… Вскоре вышел из дома и скрылся в экипаже, а затем и вовсе исчез из ее жизни, будто никогда и не существовал.

Шарлотта зябко обхватила себя за плечи и опустила голову, чувствуя, как жгут глаза.

Пришла и прошла самая невероятная ночь в ее жизни, которая перевернула в ней всё вверх-дном, но ей придется сделать вид, что этой ночи никогда не существовало.

Взглянув на Хопкинса, который всё это время стоял рядом с ней, она тихо велела:

— Приберитесь в гостиной. И прошу вас, не говорите об этом никому. Лорду Холбруку действительно может угрожать опасность.

Шарлотта закрыла дверь, повернулась к лестнице, ведущей на второй этаж, и застыла, не представляя, как пойдёт к себе, как приляжет, а утром встанет и… будет до конца жизни делать вид, будто ничего этого не было.

Не было Уильяма… Не было его поцелуя… Не было его дыхания. И его боли.

Боже, как она теперь будет жить, когда на одну ночь он принадлежал ей? Пусть и не так долго.