Отодвинул меня вместе с рабочим креслом, как мешающую мебель, и выдвинул ящик стола.

Пусто. Во втором тоже пусто.

— Вы меня пугаете, Владимир Николаевич!

Я отступала, он наступал. Вернее, я откатывалась назад в кресле. Ровно до тех пор, пока не врезалась спинкой кресла в стену.

— Владимир Николаевич, у вас все в порядке? — оказавшись в ловушке, промямлила я. — Может, вам сделать успокаивающий чай?

— Значит, от меня тебе цветы совсем не нужны, а от этого проходимца ты с радостью готова их принять? Чем я хуже него, скажи?!

Он уперся ладонями в ручки кресла, и его губы и глаза оказались так близко, что я перестала дышать.

— Вы… вы не хуже… просто… вы мне никогда не дарили цветов, только и всего… — опешив от неожиданной атаки, сбивчиво забормотала я.

— Как я могу их подарить, если ты сказала, что не нуждаешься в них?

— А как я могу в них нуждаться, если у вас серьезные отношения с другой?

— Это с кем у меня отношения? — удивленно вскинул брови он.

— Вы прекрасно знаете, с кем.

— Где цветы, Маша?

— Нет здесь никаких цветов!

— Послушай, в них может быть жучок. Такой маленький, нехороший жучок, который позволит слушать все, что говорится в этом помещении.

Сглотнув, я вжалась в кресло.

— Я отнесла их в отдел кадров, к Божене Брониславовне.

Облонский фыркнул и, наконец, отпустил подлокотники моего кресла.

— Надо было догадаться! — рыкнул он и двинулся в сторону двери.

Спустя пару мгновений я бежала за ним следом по коридору. Мои щеки пылали, а волосы шевелились на голове от творящегося безобразия.