– Когда вы не ответили на его внимание, по крайней мере, на то внимание, которое, как ему представлялось, он вам оказывал, он отчаялся, и отчаяние придало ему смелости. Опять же, могу предположить, что он подбросил вам веревку затем, чтобы вы нашли на ней ДНК. В конце концов, полицейская подготовка у него была, какая-никакая. Он не мог не знать, какие возможности это ему открывает. Верный путь обратить на себя ваше внимание. Но в тот вечер, когда он увидел вас с другом, его одержимость изменила характер. В его воображении вы его предали после всего, что он сделал ради вас. Такие, как он, обычно просто путаются под ногами, но лишь до тех пор, пока их навязчивая любовь не переходит в такую же навязчивую ненависть.

– Значит, он решил меня убить и подать все так, как будто я стала очередной жертвой Ковбоя?

– Похоже на то.

– А как же полиграф? Как вы это объясните?

– Мне кажется, – начала она, – он так хорошо изучил подробности всех преступлений, что убедил себя, будто и в самом деле знал тех женщин. Но это только предположение, не надо меня цитировать, если что. Предполагать можно что угодно, но это уже не наука, а из-за того, что мы, психологи-криминалисты, любим пускаться в рассуждения, нам зачастую и не верят полицейские. – Сантос улыбнулась и снова взялась за чашку.

Трейси засмеялась.

– Да, уж вы меня простите.

– Ничего, угостите меня ланчем, и будем считать, что мы квиты.

Журналисты откопали старые статьи и полицейские протоколы о смерти матери Набиля Котара, произошедшей в занюханной квартиренке в Бостоне. Человек, которого осудили за ее убийство – проезжий коммивояжер, – умер в тюрьме через два года. Странно, что Набиль Котар, с охотой и помногу говоривший обо всех пяти танцовщицах, отказывался говорить о смерти матери или сознаваться в ее убийстве. Сантос считала, что Котар представляет себе дело так, что это не он убил мать, так же как не он убил всех тех женщин. С его точки зрения, их убил тот образ жизни, который они выбрали. Котар рассказывал Аманде, что любил свою мать, вообще говорил о ней с нежностью, но он ненавидел ту женщину, которая приводила домой мужчин по вечерам, пьяная, пахнущая сигаретами. Это ей он желал смерти, возможно, даже верил, что если ее убить, то это освободит ту, первую, его мать.

Написали в газетах и про Уолтера Гипсона, незадачливого учителя, которого Вик назвал «самым невезучим сукиным сыном на планете». Гипсон сообщил журналистам, что наконец-то чувствует себя вполне оправданным и может выходить из дому, прямо глядя людям в глаза; в то же время он обвинил полицейское управление Сиэтла в том, что они разбили его семью и вообще сломали ему жизнь. Жена к Гипсону так и не вернулась, а школа отказалась снова взять его на работу по окончании расследования.

– Дорого заплатил мужик за то, чтобы потрахаться на стороне, – прокомментировал Кинс.

Но Трейси не одобряла любителей обманывать жен.

– Вот что бывает с теми, кто решает вступить в клуб идиотов, – сказала она.

Единственное, о чем не рассказали журналисты, – это как Трейси Кроссуайт оказалась в одной комнате с Набилем Котаром. Начальство приказало ей молчать – не то чтобы ей самой уж очень хотелось об этом рассказывать, – и история в кои-то веки не просочилась за стены полицейского управления. Трейси с глазу на глаз встречалась с шефом Клариджем и на его вопрос ответила, что с самого начала сомневалась в том, что Дэвид Бэнкстон и есть Ковбой, а когда Кристофер Вуд поделился с ней подозрениями насчет человека, которого остановил во время ночного дежурства на дороге, она решила встретиться с полицейским. И оказалось, сообщила она Клариджу, что сомнения Вуда были обоснованны. Кларидж, который и так давно уже ходил по тонкому льду, не стал смотреть дареному коню в зубы и привлекать внимание к некоторым негативным аспектам того, что журналисты уже окрестили «беззаветной полицейской работой».

Через три недели после происшествия в мотеле Трейси стояла у дверей комнаты для пресс-конференций полицейского управления Сиэтла, а рядом с ней стояли Сэнди Кларидж, Стивен Мартинес, Эндрю Лауб и Билли Уильямс. Все в голубой парадной форме. Джонни Ноласко с ними не было. Кларидж велел ему приткнуться и пересидеть где-нибудь в сторонке. Да и вообще, Ноласко теперь было не до того – УПО взялось расследовать его действия по делу об убийстве Бет Стинсон, и поговаривали, что хотят поднять чуть ли не все дела Ноласко и Хетти. Не остался без внимания и неуклюжий обыск, проведенный им в доме Дэвида Бэнкстона. Но Трейси не питала никаких иллюзий насчет того, что якобы избавилась от Джонни. Этот человек – как кот. Не хочется обижать котов, но у него, как у них, несколько жизней, и в какой-нибудь из них он еще найдет возможность попортить кровь Трейси.

Кларидж спросил:

– С вами обсуждали формат, детектив Кроссуайт?

– Да, сэр. Билли мне все объяснил.

– Придерживайтесь формата. На вопросы отвечайте кратко.

Трейси улыбнулась.