Она хотела спросить, как же вы поднялись до таких высот, но Сандор опередил.

– Потом меня нашел Тирей Сандор. Тогда он заведовал тайным сыском, и я оказался полезен. К тому времени матушка умерла.

– А Тирей Сандор? Он жив еще?

– Нет, увы. Умер почти мгновенно, от сердца. Даже целитель не успел прибежать. Когда-нибудь я покажу вам его могилу. Достойнейший был человек. К тому же сделал одно прекрасное дело – усыновил меня и дал мне свою фамилию. Жаль, не удалось спасти матушку.

– Ох, – сказала Бьянка, – мне очень жаль, что у вас все так было.

Внезапно Сандор улыбнулся и чудесным образом сразу помолодел лет на пять: разгладились суровые морщины на лбу и в углах глаз, и стала вдруг видна задорная ямочка на щеке, той, что без шрама.

– Но теперь-то все хорошо, – заметил он, – и ежели мы с вами поладим, будет вообще замечательно.

Бьянка опустила глаза. Наверняка он ждал от нее чего-то, но она просто не нашлась что ответить.

Да, наверное, пора заканчивать бессмысленную войну с собственным мужем. Который к тому же еще и оказался Эверси.

– Вы… обещали, что не будете торопить события, – прошептала Бьянка, вертя в пальцах чайную ложечку.

Сандор вскинул бровь.

– А разве я тороплю?… Впрочем, теперь все же вы расскажите о себе.

– У меня есть сестра, старшая, – неожиданно для себя сказала Бьянка, – но, боюсь, теперь мы уже не будем общаться, потому что она считает меня дешевой шлюхой, опозорившей семью. Или, скорее, дурой, что еще хуже. Мои родители… больше любят ее. Я вообще не должна была родиться, они очень хотели сына, наследника. В итоге получилась я, и, судя по всему, маменька больше не могла иметь детей. Наверное, поэтому вот так… всю жизнь… Они только и думали, как бы повыгоднее меня пристроить. А еще меня учила гувернантка, Энжиэль Терфан, и, когда у меня что-то не получалось, она меня била тонкой тросточкой по рукам. Дома я на завтрак всегда ела несоленую овсянку на воде, а на ужин – салат из огурцов и шпината. И еще… я очень любила маменьку и папеньку. Все думала, когда же они станут любить меня так же, как я их. А теперь я не знаю, что делать с этой любовью, потому что, как выяснилось, она никому не нужна.

Сандор прищурился, и под цепким, испытывающим взглядом Бьянка поникла.

– Не печальтесь, – сказал он. – Любовь не терпит пустоты. Она кого-нибудь найдет, вместо маменьки и папеньки. Ну, или они вас простят и будут относиться по-прежнему, так, как раньше.

– Не уверена, что хочу этого, – буркнула Бьянка.

Взгляд ее скользнул по открывающейся двери кондитерской, а в следующее мгновение сердце совершило кульбит.

В уютный зал неторопливо вошел верховный инквизитор, остановился, сдержанно кивнул Шико, а затем, заметив Сандора, направился прямиком к их столику.

Бьянке захотелось куда-нибудь спрятаться. Да хоть нырнуть вниз, под скатерть. Но – поздно. Взгляд Аламара Нирса скользнул по ней, словно по дешевой и поломанной игрушке. А Бьянка смотрела на него и не могла оторваться, и внутри все сжималось в болючий заледенелый узел. И воспоминания…

О том, как мастера Нирса позвали на ее именины. Им тогда довелось уединиться и переброситься парой слов, и верховный инквизитор показался ей любезным, хоть и холодным, словно лед. Да и глаза у него были просто ледяными и немножко пугающими. Но Бьянка подумала-подумала и решила, что мужем он будет неплохим. В любом случае лучшим, чем Шико-старший. А Нирс… взял и женился на другой, на девчонке, которую не пойми откуда выкопал. Бьянка так и не поняла, отчего же так случилось, но… так было неприятно чувствовать себя ненужной, выброшенной на обочину. Да еще папенька высказался, мол, ни на что не годишься. В общем, карманный механоид пришелся очень даже кстати. Размазывая слезы, Бьянка отдала приказ механической твари, чтоб исполосовала молодую жену Нирса в лохмотья. А на следующее утро ее попросту забрали из дома в подвалы инквизиции.