— Она мне просто велика! — пробормотала я осипшим голосом, в очередной раз поправляя злосчастное одеяние. — И не надо ей помогать.

— Не буду, — заверил маршал. — По крайней мере, сегодня. — Потянулся, глубоко вздохнул и скомандовал: — Закрой глаза, огонёк. Можешь даже отвернуться.

— Зачем? — удивилась я.

— Оденусь, — усмехнулся Ингвар. — И продолжим нашу увлекательную беседу. А то твои неожиданные и привлекательные предложения могут завести слишком далеко. Я снежный маг, а не железный.

Богиня. То есть, он всё-таки совершенно раздет. Взгляд против воли снова метнулся вниз, к надёжно укрытым одеялом бёдрам маршала, и я поспешила отвернуться, чувствуя, как вновь загорелись щёки. А вот саламандра на сей демарш обиделась. Любопытное создание было весьма не против полюбоваться на интересного ей мужчину целиком. Заодно и просветиться на анатомическую тему. Так, я не думаю об этом! Не думаю, я сказала!

Услышала, как тихо зашелестело откинутое одеяло, почувствовала, как спружинил матрас.

— Можешь поворачиваться, — позволил ирбис через несколько секунд. — Твоей нравственности больше ничего не угрожает.

Я повернулась. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как надевший брюки маршал склонился, чтобы взять со стула рубашку. Линии татуировки на его груди слабо мерцали. Красиво, завораживающе. Так и хотелось провести по ним кончиком пальца. Саламандра вполне одобрила эту идею, потому я совершила непростительную глупость.

— Можно потрогать твою татуировку? — выпалила я, поддавшись эмоциям.

Ингвар на мгновение замер. Пристально взглянул на меня, отложил рубаху и кивнул:

— Можно.

Снежные, ледяные и прочие демоны. Лучше бы он запретил, потому что я уже успела пожалеть о своём порыве. Поднялась, подошла. Медленно потянулась ладонью к его груди и замерла, не решаясь коснуться. Секунда, вторая… Гулкие, тревожные удары сердца. Саламандра сходила с ума, билась в оковах печатей, а я внезапно осознала, как это выглядит со стороны. Стою в сползшей с плеча пижаме перед полуодетым мужчиной, высшим магом, взрослым, красивым, опасным, и собираюсь потрогать татуировку на его груди. Да тут святой жрец поддастся искушению!

Руку отдёрнуть не успела. Ингвар резко выдохнул сквозь зубы и шагнул вперёд, так, что моя ладонь легла на его грудь. Ещё и своей лапищей сверху накрыл, зафиксировав надёжней стального капкана. Его кожа была горячей и гладкой, сердце билось ровно и быстро.

— Элиана, если спрашиваешь разрешения на что-то и получаешь его, то действуй, — тихо, отрывисто произнёс маршал. — Иначе могут возникнуть … последствия. Ночь — время, когда вторая ипостась высших магов Севера особенно сильна. И зверь воспринимает неуверенность как слабость. Слабый — всегда жертва. И добыча.

Бирюзовые глаза потемнели, словно омуты. И я действительно ощутила себя слабой, беззащитной, точно пёрышко перед надвигающимся ураганом. Саламандра внутри зашипела. Она не считала себя жертвой, а вот поиграть была не против. На равных. Ударила хвостом по сдерживающим печатям, в который раз пытаясь сломать их.

Ингвар резко убрал ладонь, а я так же шустро отступила. Быстрее, чем сообразила, что это решение было худшим в подобной ситуации. Бежать от хищника, который только что любезно предупредил о своих намерениях? Да я просто гений!

Кто бы сомневался, что барс тут же меня изловил и притянул к себе, невзирая на попытки оттолкнуть его. Уткнулся носом в висок, шумно вдохнул и велел:

— Стой смирно! Сейчас отпущу.

Я замерла в его объятиях, словно соляной столбик. Вот только страха почему-то больше не было. Волнение, предвкушение, любопытство… Я знала, что Ингвар не причинит мне вреда, что действительно отпустит, и одновременно желала и не желала этого. Стояла, остро ощущая жар его тела, руки, крепко, но бережно сомкнувшиеся на моей талии, тёплое дыхание, продолжавшее щекотать висок. Сердце уже не стремилось выскочить из груди. Сейчас я чувствовала себя вовсе не жертвой и не добычей. Рядом с Ингваром, в кольце его рук, было уютно и безопасно. Ирбис легонько, едва ощутимо поглаживал мою спину кончиками пальцев. Я окончательно расслабилась и осмелела настолько, что даже решилась наконец-то возмутиться:

— Почему «ящерка»? Я саламандра!