Через пару часов стены справа и слева начали быстро подниматься прямо из земли, расти, грозные и темные из поблескивающего свежими сколами гранита, словно совсем недавно гора раскололась, и теперь едем по узкому ущелью.

Правда, земля внизу тонет в высокой траве, журчит спрятавшийся ручей, распадаясь на рукава, громко квакают и даже запускают трели лягушки.

Рундельштотт вздохнул.

– Совсем недавно, – сказал он с грустью, – как сейчас помню, здесь стояли гарнизоном тираспы, а вот там дальше пеларды. Между ними проходила граница.

Фицрой огляделся в недоумении.

– Здесь? Место неудобное. Проще было бы по реке или вот по тому болоту.

– А здесь и была река, – ответил Рундельштотт кротко. – Обрати внимание на вон те россыпи камешков!.. Видишь, какие гладкие? Вода обкатала…

Фицрой покосился на него, вдруг зябко передернул плечами и поспешно поехал вперед.

Я догнал Фицроя, у него все так же в одной руке повод, другой нежно прижимает к себе закутанную в плащ принцессу.

– Фицрой, – сказал я негромко, – когда мы ехали искать ее высочество, я сказал, что не можем драться со всеми встречными…

Он спросил настороженно:

– Ну?

– А теперь, – ответил я, – когда это высочество с нами, можем драться как со встречными, так и с поперечными, боковыми и даже задними. С нами самка… ладно, женщина, даже принцесса, а это дает нам право не соблюдать никакие правила, как не соблюдают их женщины.

– Понял, – сказал он с облегчением. – Правда, я и не соблюдал, но как приятно знать, что и закон тоже с нами! И что мы уже в Нижних Долинах.

– Пока еще в Верхних, – напомнил Рундельштотт, – но уже близко, близко.

– Но здесь те же, – спросил Фицрой, – а не какие-то гуцары?

Рундельштотт пожал плечами.

– Племена всегда стараются потеснить соседей. Те, что в силу каких-то обстоятельств разрастались быстрее, обычно оттесняли соседей, захватывая плодородные земли, некоторых поглощали, но иногда, как вон с гурцами происходило соживание…

Я переспросил:

– Соживание… это как?