Объяснить сегодняшним ребятам категорическую невозможность подобной сделки крайне тяжело: они выросли на других реалиях. Однако и любители постарше приводят в пример тех же Пушкаша и Кочиша. Остались вот оба на Западе, сделали в результате — не без трудностей, конечно, — превосходную карьеру: один — в «Реале», другой — в «Барселоне». И тут же припоминается момент, когда Стрельцов однажды пожалел за столом, что не остался во Франции. Мол, предлагали...
Удивительны российские традиции. Фразу, произнесённую в ходе долгого и глубокого застолья, сумели запомнить, сохранить и подать вовремя «в горячем виде». А ведь если подумать поответственнее, то никакой общей ситуации у Стрельцова (и уж тем более у динамовца Яшина) с венграми не было. Начнём с того, что в Венгрии только что закончилась маленькая, но кровопролитная гражданская война. И если замечательные футболисты решили остаться на Западе — значит, у них были к тому причины и они сознавали, что их ждёт на родине. У советских, слава богу, дома был мир.
Но важнее, конечно, другое. К большому сожалению, слова о любви к стране, о патриотизме до такой степени сегодня затасканы, засалены, опошлены, что и произносить-то их последние лет сорок неловко. Да и, по совести, фраза: «Эдуард Анатольевич очень любил Россию» — без должного наполнения прозвучит гулко и пусто.
И верно: Стрельцов не рвал на груди футболку с криком «Перово!» где-нибудь в Милане и не плясал «Калинку» на глазах у изумлённых финнов, шведов, немцев или французов. Он вообще на столь тонкую тему не любил говорить.
Вместе с тем с родной стороной его связывало очень многое. Не всем известный факт: в 1954 году, уже будучи в команде мастеров «Торпедо», он сбежал на один матч к обожаемым фрезерцам и выступил за них под чужим именем. Мальчишество? Безусловно. Его и наказали за проступок: зарплату снизили с 1300 рублей («старыми», денежная реформа грянула лишь через семь лет) до 1100. Однако горячая, кровная связь с местом, где рос, осталась навсегда. Он и с Автозаводской улицы на танцы в Перово ездил. Хотя постепенно и к ЗИЛу прирос, и к дому, где соседствовал с Валентином Ивановым. Про якобы неуважаемую маму Софью Фроловну тоже не будем забывать.
Что ж делать, если в ту эпоху (первый советский легионер Анатолий Зинченко появится почти четверть века спустя) не мог наш спортсмен отправиться за кордон, не порвав связи с родиной. А Стрельцова и на самом деле невозможно представить в Швеции, Германии или Франции. Не потому, что там плохо, а потому, что он не оттуда. Отсюда он. Как там у Бориса Гребенщикова: «Каждый человек он как дерево, он отсюда и больше нигде». Точно про Стрельцова.
Между тем сорваться с места всё же пришлось. Однако ненадолго и самым приятным образом.
ОЛИМПИАДА-56
Мельбурнская Олимпиада занимает исключительное место в спортивной истории. Не стоит сравнивать её со случившимся почти полвека спустя Сиднеем-2000. Год перед миллениумом — считай, наше время. Одни самолёты как изменились — а в 1956 году те же советские футболисты летели на новом, диковинном Ту-104 с пересадкой в Дели, где их подхватил четырёхмоторный американский лайнер. И опять без пересадок дело не обошлось (Рангун, Сингапур). Каждый отрезок этого длинного пути измеряется десятью-двенадцатью часами. Тогда, в 56-м, только для того, чтобы добраться до благословенного Зелёного континента, нужна была базовая спортивная подготовка.
И деньги. Самолёты дорого стоят. И корабль, если по воде отправиться, также в копеечку обойдётся. А на Олимпиадах тогда большей частью выступали любители. Любви, то есть, к спорту у них — хоть отбавляй, а средств — наоборот. Оттого в том числе и некоторые футбольные сборные (о чём речь впереди) не приехали в Мельбурн.
Вторая неприятная особенность австралийского форума — сроки проведения. Откровенно говоря, ноябрь и декабрь лучше подходят для зимней Олимпиады. В эти месяцы уж вовсю в хоккей играют, на лыжах-коньках бегают. Летние же спортсмены чаще всего находятся в отпуске или заняты общефизической подготовкой. А тут — выступления пресерьёзнейшего характера. Возьмём тех же футболистов. Играли они в советское время поздней осенью или зимой?
Безусловно. На те месяцы чаще всего приходились зарубежные турне. Куда-нибудь в тёплую, дружескую страну. Заграничная поездка в те времена являлась призом за хорошо проделанную работу. И ежели команда выполнила поставленную руководством перед сезоном задачу, то и получала возможность поехать в Сирию, Ливан, Марокко, Индию. Уровень футбола в странах некапиталистического пути развития слабенький, напрягаться для победы не нужно, а отдохнуть, погреться на солнышке после тяжёлого сезона никогда не помешает. Да и про заработок нельзя забывать. Суточные выдавали: что-то и семье купить было можно. К тому же отношение местных по-настоящему грело душу. Ну вот скажите, как способна относиться к Советскому Союзу и его представителям команда «имени И. X. Баграмяна»? Если этот ливанский клуб (армянами, естественно, укомплектованный) назван в честь советского маршала, героя Великой Отечественной войны?
Так что опыт выступлений в нефутбольное для нас время у советских футболистов имелся. Что подспудно в Австралии и мешало. Потому что на Олимпиаде всё абсолютно по-другому. Нет, дух дружбы и взаимоуважения, разумеется, никогда не уходил, однако борьба за победу, даже при удостоверенном когда-то и кем-то превосходстве одних участников над другими, навсегда останется доминантой Олимпиад. Между прочим, как раз это и утверждал барон Пьер де Кубертен, фактически возродивший Игры современности. («Главное — не победа, а участие» — сокращённая до перемены смысла высказывания формула, подхваченная, к сожалению, отдельными недобросовестными журналистами).
Всё это футбольной сборной Советского Союза предстояло понять и пережить. Так как психологически подготовить к Олимпиаде, думается, невозможно. Даже те, кто участвовал в олимпийских баталиях (у футболистов это были Нетто, Сальников, Башашкин и Ильин), не смогли бы донести до новобранцев, что представляет собой олимпийская атмосфера, в которой чистота и свежесть (речь о соревнованиях полувековой давности!) сочетались с давящей напряжённостью и сковывающей тело и душу ответственностью. Такое лишь опытом познаётся.
Сборная СССР провела сборы в Узбекистане. Сыграла контрольный матч с местным «Пахтакором». Счёт 11:1 в пользу понятно кого. Стрельцов отличился целых пять раз. О чём нигде сам не вспоминал. Не любил он такого «избиения» соперника, но это была сугубо тренировочная встреча со слабой командой. Ведь ташкентцы обретались тогда в низшем дивизионе — узбекский футбол поднимется в 60—70-е годы. Посему и победных реляций нет и быть не может. И пользы от соперничества с клубом класса «Б» немного. Однако что делать! Союзный сезон завершён. Футболисты устали, а удерживать их спортивную форму некому. Вот и когда через Индию, Бирму и Сингапур добрались до пункта назначения, то никого, кроме дружелюбных хозяев (а наших принимали, за редким исключением, чрезвычайно тепло), в качестве спарринг-партнёров не нашлось. Выставили австралийцы для гостей собственную сборную, тогда ещё неумелую, начинающую, можно сказать, «на заклание». И, честно сказать, радоваться новой победе в свете последующих событий как-то не тянет. Да, 17:1 (или 16:1?), да, Стрельцов забил. Сколько? Какая разница.
Итак, нелишне повторить: никаких претензий к организаторам Олимпиады нет и быть не может. А вот подивиться смелости тогдашнего президента МОК Эвери Брендеджа не помешает. Ведь даже учитывая, что сам американец в 1912 году участвовал (первым из президентов) в Играх и метал диск, пусть и не очень далеко (22-е место занял), — ставка на Зелёный континент виделась очень рискованным проектом. При этом не до конца оправдавшимся. Всё-таки в Хельсинки в 52-м соревновались 69 стран и 4931 участник, а через четыре года число спортсменов сократилось до 3187, а стран — до 67. Тактическое отступление со стратегическим прицелом на будущее? В смысле: народу поменьше подлетело-подплыло, зато целую часть света к древним традициям подключили? Возможно, и так. Только футбольный турнир Олимпиада чуть не потеряла.
Изначально заявились 28 команд — на одну больше (порадовались чуть-чуть), чем в Финляндии. Чтобы довести количество претендентов на титул до нормальных шестнадцати для олимпийского кубкового противостояния, планировался ряд встреч навылет.
Как славно, что СССР два успешных поединка с Израилем провёл в июле. Потому что уже в октябре запылал Суэцкий кризис, надолго поссоривший еврейское государство с нашей страной. Та очередная и не последняя, к несчастью, война на Ближнем Востоке вынудила отобравшийся в Мельбурн Египет бойкотировать Олимпиаду. А последствия гражданской войны в Венгрии не позволили чемпионам 1952 года принять участие в Играх. Наши сообщали тогда о добровольном отказе: мол, венгерское руководство сообщило о слабой форме сборной и решило футболистов в Австралию не отправлять. Действительно, было такое заявление. Однако насчёт «плохой формы» — неправда. Начиная с 15 июля венгры выиграли пять матчей подряд, причём четыре из них (в том числе и у сборной Советского Союза) на чужом поле. Нет, триумфаторы Хельсинки находились попросту в неигровом состоянии после пролившейся на их земле крови. Кроме того, рискну предположить, неизбежная встреча с советской сборной вызывала у венгерских начальников обоснованные опасения. Если уж в 55-м и 56-м,
Не отправился в Австралию, заработав путёвку, и Китай. Его тогдашние лидеры не желали участвовать в Играх вместе с Тайванем, называвшимся в те годы Китайской Республикой. Ну а Южный Вьетнам и Турция отказались, судя по всему, ввиду дороговизны путешествия (особенно для турок), а также из-за невысокой квалификации своих команд.