На стене и впрямь появился видный до пояса огромный человек – стройный, он еще и держался очень прямо, что выглядело почти вызывающе. Строгое синее одеяние, точно того же оттенка, что и одежда Полуликого, сплошь покрывала серебристая вышивка, на талии его перехватывал широкий черный пояс. Волосы, стянутые на затылке в пучок, с выпущенной единственной прядью, сияли бледным золотом, как только что народившийся месяц.

А лицо поражало такой совершенной красотой, что Питер забыл даже о грандиозной панораме города. Глаза у человека были глубокого, кобальтово-синего цвета с белыми прожилками на радужках – прожилки складывались в правильные узоры.

Пока Питер пытался уместить в голове мысль о том, что в мире могут существовать подобные люди, человек говорил:

– Многочисленные исследования подтверждают, что болезнь давно исчезла и не представляет опасности, тогда как огромная территория за Барьером – то, в чем нуждается сейчас наш мир. Перед угрозой перенаселения мы просто не можем и далее оставлять эти огромные пространства во власти обитающих там дикарей…

– Это он про вас! – сообщила Инза и прыснула со смеху, словно ничего забавнее и придумать было нельзя.

– … таким образом, – продолжало дивное создание с ледяным спокойствием, – на предстоящих Дебатах мы выскажемся совершенно однозначно – за уничтожение Барьера и передачу бывшей карантинной территории в ведомство застройки Оморона…

Инза движением руки оборвала эту речь, и на стене снова воцарились тишина и спокойствие бескрайнего леса. Его уже окутывал вечерний полумрак.

– Ну как, хорош? Челюсть-то подбери.

– Он… он… – выпивка лишила Питера практически всех слов, имеющихся в его распоряжении.

Инза сделала еще глоток и мечтательно прищурилась.

– Да-а, эр-ланов недаром «прекраснейшими» зовут. Они могут запрограммировать для будущего ребенка все, что угодно – цвет глаз, волосы, сложение… чтобы все было идеально и приспособлено к той роли, для которой эр-лан рождается. А вот с Полуликим промашка вышла. А может и нет – не знает никто. Ходил такой слух, что это в его родаков метили. Подкупили генинженера, который код Полуликого составлял, чтобы он вот таким родился. Узнай кто – скандал был бы до небес. Вот от него и избавились по-тихому.

Питеру было страшно интересно, вот только голова почему-то не держалась прямо и все норовила упасть на грудь. В конце концов он сдался и позволил ей болтаться, как хочет. Он наелся, шар мягко обволакивал его со всех сторон, и в целом он чувствовал себя вполне неплохо. Только созрел еще один вопрос – и, кажется, он его даже задал:

– А как его звать-то… ну, Полуликого?

Инза зевнула и сделала еще глоток из сосуда.

– А-а-а, у него нет имени. Не полагается. Все его зовут Полуликим, стало быть, и ты тоже…

Питер хотел возмутиться – как это, нет имени? Что за дурацкая идея?

Но в этот миг Инза и картинки на стене начали темнеть и постепенно куда-то исчезли.

И Питер, как это ни досадно, исчез вместе с ними.

Исчезновение оказалось частичным – окружающий мир как бы отодвинулся и начал существовать сам по себе, без участия Питера. Он смутно видел сквозь смеженные веки, как Инза закинула в рот еще одну капсулу, охнула, встряхнулась. Потом с силой потерла лицо и движением руки вызвала перед собой уже знакомую матово-белую картину с черными пересекающимися линиями. Глубоко вздохнув, девушка погрузилась в работу.

Питер, похоже, все-таки уснул – пришел в себя от голосов, которые резонировали в его бедной голове, точно в пещере. Но первая же фраза оказалась настолько любопытной, что он усилием воли остался в прежней позе, стараясь дышать глубоко и спокойно, как спящий.