– Мы в 1955 году банду Свиридько брали – все бывшие полицаи, пять человек с автоматами! А нас знаешь, сколько было? Тоже пятеро, вот сколько!

Он растопырил мощную пятерню и с силой прихлопнул ею пачку бумаг на столе. Золоченый письменный прибор, настольные часы и хрустальная пепельница подпрыгнули и замерли по стойке «смирно».

– У них – трое убитых, а у нас – двое раненых, вот так. Еще, правда, пса застрелили, Султана – жалко, хороший был, лютый, он самому Свиридько руку почти начисто успел отгрызть. А вы все теперь что? Семнадцать человек…

Генерал покачал головой.

– Это не говоря уже о том, какой кавардак в городе устроили. Тут, конечно, все отличились, к счастью, не только угрозыск. Сейчас и в ГАИ, и в патрульно-постовой тоже рапорты пишут, коллективно. А остановил злодея в итоге гражданский. Знаешь, кстати, кто?

Я не знал.

– Некто Боровков Василий Федорович, вот кто. Герой войны, летчик-истребитель, орденоносец. Двадцать восемь сбитых фрицев и два тарана, так-то. У однополчанина в гостях засиделся, говорит, возвращался домой, а тут увидел, как милиция едва ли не в полном составе за одним нарушителем по его району гоняется, и вот – проявил военную смекалку и мужество. Если бы не он, вы бы до сих пор по улицам разъезжали.

Генерал вздохнул.

– Ладно, давай почитаю, что тут вы написали… Да сядьте уже оба, не маячьте.

В углу кабинета высокие часы в массивном деревянном корпусе громко отсчитывали секунды. Где-то далеко за окном с гудением проползла поливальная машина. Было тихо. Макаров тревожно поглядывал то на меня, то на генерала. Тот по ходу чтения кряхтел, краснел, а потом, перевернув последний лист – как раз с рассказом Васи Ишкова про тишину и покой, которые снизошли на него, пока он вел наблюдение, – встал и молча подошел к окну, заложив руки за спину и погрузившись в молчание.

Макаров страдальчески потянул узел галстука и посмотрел на меня с укоризной.

– В общем, так, – наконец заговорил генерал. – Вот это все никуда не годится. Придется переписать.

Он чуть повернулся и показал пальцем на разложенные на столе бумаги.

– Есть переписать! – с готовностью откликнулся я. – А как?

– Как, как… – проворчал генерал, вернулся за стол и тяжело уселся в кресло. – Как, как… Ты сам, капитан, читал это?

– Так точно, товарищ генерал!

– Тогда что спрашиваешь?

– Там все верно изложено, товарищ генерал.

– А я и не говорю, что не верно. Я, знаешь ли, за сорок лет службы побольше твоего повидал. Тебе и во сне не приснится. Но переписать надо. Или ты хочешь, чтобы вас всех комиссовали к чертовой бабушке по состоянию психического здоровья?

– Никак нет.