Д.Р.А.К.О.Н., или попросту Дракония, была коммунистической нацией в Южной Африке. Здешним аналогом СССР, источником Красной Угрозы, enfant terrible цивилизованного мира. Интересно, а какой режим правит в местной России? (А здесь даже не одна Россия, а целых три, вспомнил Хеллборн). Пока неизвестно.
На этой планете никакая мировая война еще не началась, но бушевала «война холодная» — война разведок и контрразведок, война саботажников, диверсантов и возмутителей спокойствия. Драконы увидели прекрасный шанс и устроили на таинственном острове свою базу. Отсюда коммунистические интербригады совершали набеги на владения соседних колониальных империй; отсюда поставляли оружие всевозможным бунтующим аборигенам; здесь было тайное убежище красных шпионов и революционеров со всей планеты.
Но примерно шесть месяцев назад индоокеанцы все-таки обнаружили остров, и с тех пор планомерно и упорно очищали его от коммунистических инфильтраторов. Некоторые из них сидели в яме рядом с Хеллборном. И Хеллборна приняли за одного из таких красных саботажников. Как узники зиндана, так и турецкие фашисты…
То есть не совсем турецкие. Хеллборн не сразу, но разобрался с этим сленгом. У индоокеанцев было много заклятых врагов («почти как у виксов на моей Земле», констатировал Джеймс), и среди них была Фортороссия, которая боролась с этими фашистами за Новую Гвинею. Русские называли своих противников «индюками», «индюшками» и другими подобными обидными прозвищами — простое созвучие. Кто-то перевел это прозвище на-английский — «turkey». Кто-то неправильно понял этот перевод и решил, что речь идет о турецком народе. Потом разобрались, но прозвище и производные от него уже закрепились в массовых сознаниях. «Настоящая» Турция была много лет назад поделена между Московской Республикой и британской колонией Биггеймерия, и про нее в этом мире вспоминали очень редко.
«Хочешь смертельно оскорбить индоокеанца? Назови его турком!»
Хеллборн так и собирался поступить, потому что стал склоняться к мысли, что терять ему нечего. Время от времени в яму сбрасывали новых пленников. Иных уводили на допросы. Некоторые не возвращались.
Здесь были люди со всего света — англичане, грифоны, гран-американцы, испанцы, французы. Теперь еще и альбионцы.
Хеллборн так и представился, когда один из соседей по «камере» задал ему вопрос. Услышав ответ, лысый грифон только пожал плечами:
— Да я все понимаю, товарищ. Не хочешь — не говори. Имеешь право. Только помни, здесь все свои. Никто тебя не выдаст.
«А я уже всех выдал, — подумал Джеймс. — Будет стыдно перед Эверардом, если мы когда-нибудь встретимся».
Встретимся?!
Надо вернуться по тропинке к реке, подняться вверх по течению и отыскать на «электростанции» (кто ее построил?!) приличное зеркало. Таков был план. А как же дьявол в деталях? «Изыди, сатана!» — сказал ему Джеймс.
Но на очередном допросе чиф-командор Ла Бенев неожиданно мягко заметил:
— Наши патрули побывали возле водопада, и добрались до самого круглого озера. Никаких «электростанций», никаких военных лагерей.
— А я так надеялся, — вздохнул Хеллборн. — Надеялся, что вы наткнетесь на халистанцев и поубиваете друг друга!
— Никаких халистанцев не существует, — возразил фашист. — Вы все еще не хотите рассказать нам всю правду?
— Я все рассказал! У меня и доказательства есть!!! — Хеллборн кивнул на стол, где по-прежнему были разложены отобранные у него вещи.
— Это не доказательства, — заметил Ла Бенев.
— Ну разве вы когда-нибудь видели револьвер или пистолет такой системы? Такую зажигалку? Такие часы?! — возопил Джеймс.
— Китайская или африканская кустарщина, — равнодушно пожал плечами чиф-командор. — Тамошние оружейники и не такое делают. Эти самые Бергер и Капеллен — кто-то из ваших коммунистических вождей. И так далее. Эти вещи ровным счетом ничего не доказывают.