— Ну, в любом случае, это был не Маршалл.

— Откуда ты знаешь это?

— Потому что он мой друг.

— Друг, который преследовал тебя.

— Он не преследовал меня. Кроме того, ему незачем распространять подобные слухи обо мне. Мы едва знаем друг друга, и когда мы встречались, Маршалл был очень добр.

Челюсти Сойера напряжены.

— В нем что — то есть, Ева. Что — то мне не нравится.

— Я знаю, что ты просто пытаешься помочь, но Маршалл хороший человек и… я думаю, что ты несправедлив к нему. У него нет причин делать это, потому что он даже не знает меня.

Я отклоняюсь на ступеньки, чувствуя, как дерево впивается мне в спину. Это вряд ли удобно, но я не могу двигаться. Если бы я только могла подумать и в размышлениях разобраться во всей этой неразберихе, но мысли ведут к чрезмерному размышлению, а это ведет к паранойе.

Сойер вздыхает, все его тело сутулится, будто из него физически высосали всю энергию.

— Ты встречаешься с ним?

— Снова это? — требую я, качая головой. — Нет, я с ним не встречаюсь!

— А хочешь?

Я смотрю на него и вздыхаю.

— Последнее, о чем я могу сейчас думать, это свидания с кем — либо.

— Наверное, это умно.

Я знаю, что Маршалл за этим не стоит, и мне не нужно беспокоиться о нем. И, по правде говоря, меня раздражает, что Сойер так легко встал на защиту Вивьен. И меня раздражает то, что я злюсь. Я не должна. Единственный, о ком мне нужно беспокоиться, это Каллен, но пока он выжидал.

— Я хотел бы узнать всю правду о тебе прямо сейчас, — говорит Сойер.

— Полную правду?

Он кивает.