Я почти улыбаюсь, пока не замечаю, что бариста все еще смотрит на меня краем глаза. Другая женщина теперь присоединилась к ней, и они приглушенно шепчутся, все еще глазея.

Поджав губы, я иду к стойке и говорю:

— Мне два шоколадных круассана и два кофе со льдом с карамелью.

Мара подходит и встает рядом со мной, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Я смотрю на двух бариста, заставляя их отвернуться от меня. Никто ничего не говорит. Я ожидаю, что это будет последнее, но затем я вижу, как бариста моложе оборачивается, чтобы взять что — то из — за стойки. Она шлепает это передо мной с размаху, затем отступает с самодовольной улыбкой на лице.

— Мы не обслужим ни вас, ни вашу подругу, — холодно говорит она, указывая на ужасный плакат с моей фотографией, — мы здесь не обслуживаем преступников.

— Вы верите всему, что читаете? — спрашиваю я, глядя на нее.

— Мне кажется, что это достаточно официально, — огрызается бариста постарше.

— Ну, если бы вы знали что — нибудь о Корсике, вы бы знали, что у нас там нет газет, — Мара кипит.

— Не говоря уже о том, что статья якобы из Греции, а написана на английском языке, — добавляю я.

На табличке с именем бариста написано «Энн» неряшливым почерком. Она берет газету с барной стойки и возвращает ее другой женщине, которая с раздражением оборачивается и идет к другому концу бара, где за стеклянными витринами лежат выпечка и хлеб.

Гнев поднимается во мне, горячий и свирепый. Мне хочется накричать на этих женщин, сказать им, какие они глупые и мелочные, но слова не слетают с моих губ.

— Держите свои товары при себе, — говорю я, беру Мару за руку и разворачиваюсь. — Я не заинтересована в поддержке места с такими узколобыми людьми.

Прежде чем кто — либо из них успевает произнести хоть слово, я толкаю распахивающуюся дверь, чтобы снова вырваться в прохладный послеполуденный воздух.

Мара, спотыкаясь, останавливается рядом со мной, отбрасывая волосы с лица.

— Какие гадкие люди, — ворчит она, снова поворачиваясь и глядя на дверь. — А ты сказала, что люди хорошие! Кажется, я еще не встретила ни одного хорошего!

Я хочу доказать ей, что она неправа, но как? Когда все здесь, кажется, думают, что я какая — то ужасная преступница — наркоманка, они, конечно, будут относиться ко мне с подозрением. Зажмурившись, я делаю глубокий вдох. Я могу отвести ее на встречу с Венди, и тогда она заговорила бы иначе. Но идея снова увидеть Венди после прошлой встречи, когда у нас были разногласия по поводу плаката… это уже слишком.

— Мне жаль, что все пошло не так, как планировалось, — бормочу я, — но, думаю, будет лучше, если мы пойдем домой прямо сейчас.

Я ожидаю, что она будет спорить, но Мара только хмыкает в знак согласия. Затем она говорит:

— Прости, Ева. Я знаю, это не то, что ты хочешь услышать, но я сама видела доказательства. Тебе лучше вернуться домой, на Корсику. По крайней мере, твой народ добр к тебе.