Двери оставались открытыми.
Я сделал еще шаг вперед.
Они сделали шаг вперед.
Я вошел в вагон.
Они вошли в вагон.
После короткой паузы я вышел на платформу.
Они последовали за мной.
Все мы застыли в неподвижности.
Двери передо мной начали закрываться. Как занавес в последней сцене спектакля. Резиновая окантовка сомкнулась.
Я почувствовал, как воздух пропитывается электричеством. Вольты и амперы. Массовое потребление. Двигатели загудели и заработали. Пятьсот тонн стали пришли в движение.
Поезд R составлен из старых вагонов, у которых есть подножки и дождевые желоба. Я наклонился вперед, вцепился пальцами в желоб, поставил правую ногу на подножку, следом за ней левую и прижался всем телом к стали и стеклу. Теперь я обнимал вагон, словно морская звезда. Автомат врезался мне в грудь, но я изо всех сил сжал пальцы и напряг ноги. Поезд поехал, и на меня налетел порыв ветра. Жесткий край туннеля приближался. Я затаил дыхание, раздвинул руки и ноги пошире, повернул голову и почувствовал щекой холодное стекло. Поезд затянул меня в туннель, причем в запасе осталось всего шесть дюймов. Я посмотрел назад, мимо своего напряженного локтя, и увидел старшего агента, все еще стоявшего на платформе. Одну руку он запустил в волосы, другой поднимал «глок» – однако выстрелить так и не решился.
Глава 76
Это была кошмарная поездка. Невероятная скорость, воющий мрак, оглушительный шум, невидимые препятствия, летящие прямо на меня, угроза предельного физического насилия. Весь поезд раскачивался и подпрыгивал, дергался и норовил уйти в сторону. Каждый следующий стык грозил покончить со мной. Я всеми восемью пальцами намертво вцепился в дождевой желоб, большими упирался вверх, отчаянно напрягал ноги. Ветер рвал одежду. Дверные панели шатались и дрожали. Моя голова стучала по ним, как отбойный молоток.
Так я проехал девять кварталов. Наконец мы добрались до Двадцать третьей улицы, и поезд резко затормозил. Меня бросило вперед на левую руку, и правая нога едва не потеряла опору. И все же я удержался, а еще через мгновение поезд на скорости тридцать миль в час влетел на ослепительно ярко освещенную станцию. Платформа проносилась мимо. Я висел на переднем вагоне, как магнит. Поезд остановился на северном конце станции, я изогнулся, и двери передо мной открылись. Я вошел внутрь и упал на ближайшее сиденье.
Девять кварталов. Может быть, минута. Вполне достаточно, чтобы до конца жизни избавить меня от желания ездить в метро.
В вагоне сидело три пассажира. Ни один из них даже не посмотрел в мою сторону. Двери закрылись. Поезд поехал дальше.
Я вышел на Геральд-сквер на пересечении Тридцать четвертой улицы, Бродвея и Шестой авеню. Было без десяти четыре утра, и я все еще не выбился из расписания. Я находился в двадцати кварталах и примерно четырьмя минутами севернее того места, где сел на поезд на Юнион-сквер. Слишком далеко и быстро, чтобы Министерство национальной безопасности успело организовать сопротивление. Я поднялся на поверхность и зашагал с востока на запад мимо впечатляющего фасада «Мейсис»[54], свернул на юг по Седьмой авеню и дошел до входа в отель, выбранный Лилей Хос.
Ночной портье сидел на прежнем месте. Я не стал расстегивать молнию на куртке, решил, что в этом нет необходимости. Подойдя вплотную к стойке, я наклонился вперед и врезал ему в ухо. Он упал со стула. Я перескочил через стойку, схватил его за горло и поставил на ноги.
– Номера комнат.
Он назвал пять номеров, не обязательно соседних, расположенных на восьмом этаже, и отдельно номер, в котором спали женщины. Мужчины поселились в других четырех. Всего их было тринадцать человек, на восемь кроватей. Пять коротких соломок.