– Но они не могли уйти далеко, – сказала Сьюзан.

Ричер принялся изучать кустарник справа и слева от тропы. Логика подсказывала, что если они покинули тропу, то рядом с рюкзаками. Какой смысл их оставлять, пройти сотню ярдов и только после этого углубиться в лес. Однако Джек не был специалистом по чтению следов. Во всяком случае, в таком лесу. И не как в кино, где парни опускаются на корточки и после короткой паузы заявляют: «Они прошли здесь три часа назад, а у женщины волдырь на лодыжке».

Но в одном месте он обнаружил сломанные побеги и оторванные листья – и представил поставленную на землю ногу, короткий осторожный шаг, потом еще нога, второй человек следует за первым, одним плечом вперед, затем другим, пробираясь сквозь небольшие просветы.

– Пойдем за ними? – спросила Сьюзан.

– Позови их еще раз, – сказал Ричер.

– Генри? Сьюзан? Где вы?

Никакого ответа. Даже эха.

Ричер шагнул в кустарник и осмотрелся, пытаясь найти какие-то следы, отброшенные ветки, сок, сочащийся из раздавленных стеблей. Дело оказалось далеко не таким простым. В большинстве случаев не было очевидного направления. Ричеру приходилось останавливаться через каждые несколько ярдов, изучать кустарник слева, впереди и справа и выбирать лучший из возможных, почти одинаковых вариантов. Он пришел к выводу, что кролики и другие мелкие животные могут отодвигать в сторону траву, как нога, но только вес человека способен сломать что-то более толстое, чем карандаш, – поэтому стал строить предположения на присутствии или отсутствии свежих следов на лежавших на земле ветвях. Дальше и дальше, как алгоритм, да и нет, нет и да.

Все больше углубляясь в лес.

Каждые десять ярдов они останавливались и прислушивались, стараясь отфильтровать в мозгу обычные звуки и выделить что-то новое. Ничего нового они не услышали – ни после первой остановки, ни после второй или третьей. Но после четвертой Ричер почувствовал, как кто-то неподалеку затаил дыхание, почуял присутствие человеческих флюидов, которое древняя часть его разума интерпретировала как хищника или жертву, а потому представлявшее интерес. Сотни выживших поколений. И тут Ричер услышал тихий звук, нечто среднее между хриплым щелчком и шелестящим хрустом, сопровождавшийся тоненьким присвистом и механическим резонансом со слабым, но глубоким эхом. Похоже на камеру «Никон», но немного иначе. Электронная имитация, хрупкая и кажущаяся.

Сотовый телефон, делающий фотографию.

И еще раз.

Ричер продолжал пробираться вперед, высоко поднимая ноги, чтобы перешагнуть через лианы и протиснуться в просветы между стволами, и внезапно увидел Генри и Сьюзан, стоявших плечом к плечу в десяти футах от него и снимавших на телефоны предмет, который лежал перед ними на земле. Нечто не имеющее теплового излучения и слишком маленькое, чтобы засечь его на радаре. Проклятье, тут не могло быть никаких сомнений.

Это был мертвец, мужчина, маленький, темнокожий и худощавый, одетый в старый оранжевый комбинезон заключенного. Он лежал на спине, и углы, которые образовали его шея и конечности, противоречили основным принципам анатомии. Он казался мягким изнутри, почти жидким, словно его кости были сломаны, а внутренности раздавлены.

– Он выпал из самолета, – сказал Ричер. – Не спрыгнул, а выпал через дверь. С большой высоты. Поэтому он почернел из-за отсутствия кислорода, или из-за низких температур у него сразу отказало сердце, но в любом случае он падал, точно тряпичная кукла; пробил кроны деревьев и наверняка умер до того, как оказался на земле. Кроны деревьев сомкнулись над ним, поэтому его невозможно было увидеть сверху, тело быстро остыло до температуры окружающей среды, и его стало невозможно обнаружить по тепловому излучению. Ну а с точки зрения радара, он ничем не отличается от корня дерева или кучи сломанных веток.

– Я надеюсь, что у него отказало сердце из-за холода, – сказала Сьюзан.

– Вопрос в том, выпрыгнул он сам или его вытолкнули.

– Выпрыгнул.

– Кто он такой?

– Гражданин Канады. Он должен был приземлиться в Торонто. Но промахнулся.