– А кто ты такая?
– Другой гражданин Канады.
– И для кого снимки?
– Для его семьи.
– Кто он такой? – повторил Ричер.
– Я вижу обе стороны, – сказала Сьюзан. – И готова на все, чтобы остановить новую атаку. Но теперь ситуация становится по-настоящему безумной. Парней переправляют самолетами из Гуантанамо в Египет и Сирию, где их хорошенько обрабатывают; через некоторое время тех, кто уцелел, нужно вернуть обратно, потому что сирийцы и египтяне не могут вечно держать их у себя. Однако никто не хочет, чтобы они вернулись, потому что непонятно, как поступить с ними дальше. Гуантанамо всегда переполнена, но их нельзя выпустить на свободу, ведь они начнут рассказывать истории.
– Ну и что с ними делают? И расскажите мне, откуда вы это знаете?
– Существует целая группа людей, у которых есть совесть. Она прячется в теневом Интернете. Некоторые факты установлены совершенно точно. Ваши наземные команды обходят систему безопасности, что позволяет раскрыть двери самолета во время полета. На очень небольших скоростях и низких высотах, как правило, в дальней части Северной Атлантики, там, где находится мертвая зона для радаров и где они могут снизиться, сбросить скорость и открыть люк. Вот как они поступают с этими парнями. И проблема решена.
– И что дальше?
– Об этом становится известно, и парень узнаёт, что он либо умрет под пытками, либо его вышвырнут из самолета во время обратного полета. Здесь не может быть счастливого конца. И тогда он решает выпрыгнуть во время первого полета. Застать их врасплох. Где-то над Торонто. Чтобы сделать заявление. Сочувствующая иностранная пресса, шанс осуществить внешнее давление.
Ричер кивнул.
– И что пошло не так?
– Так, мелочи. У них есть доступ к информации и эксперты разного рода. Они знали маршрут, который никогда не меняется, и время. Так что все сводилось к тому, чтобы отсчитать в уме минуты, а потом попытаться спастись. Очевидно, ему не удалось сделать это точно. Хотя он готовился месяцами. Однако встречный ветер может на многое повлиять. Небольшие ошибки множатся.
– Для кого фотографии? – снова спросил Ричер.
– Для его семьи. Больше ничего сделать нельзя. Никаких письменных документов не существует. Они будут все отрицать. Сделают заявление, что фотографии фальшивые. Странное зеленое освещение, слишком крупное зерно… Иностранные радикалы из магазина, продающего велосипеды. Нам не продержаться даже одного дня.
– В Торонто было бы иначе?
– Они так думают. Города и пригороды, там все иначе. Будет много свидетелей, полицейские и телевидение. Замять историю станет намного сложнее. Они рассчитывали, что это может стать переломным моментом.
– Складывается впечатление, что вы очень хорошо знаете их образ мыслей.
– Я пытаюсь узнать, как мыслят другие люди, чтобы их понимать. В данном случае речь не о невинном юноше. Это был негодяй из Средних веков. Порочный убийца. И я рада, что он выпрыгнул из самолета. Но он успел рассказать все, что знал. И они его отослали. Просто по привычке. Сейчас это – безумие.
– Откуда вы знаете, как он выглядит?