— Кажется, небольшие, — признал Гудвин. — Тем не менее мы ему ответили.

— Но теперь он зол и постарается отомстить, если, конечно, я научилась разбираться в поведении челов.

— Ничего страшного. Скоро нас здесь не будет.

— Не будет, — пробормотала Крис, подышала на стекло и стала рисовать фигурку чела. Палка, палка, длинный овал — туловище. Смешная круглая голова с тремя волосинами на макушке. А над головой — бабочка.

Демон и в этой квартире нашла широкий подоконник, на котором можно просиживать днями и ночами. Очень удобно с бытовой точки зрения, если учесть, что кровати здесь не было, один матрас, да и тот не настолько широкий, чтобы на нем могли уместиться хотя бы два человека. После неудачной попытки выспаться рядом с Джеромом Гудвин плюнул на удобство и утащил плед в прихожую, чтобы там спать на полу. «Главное, — заявил он, — что там меня никто не будет пинать и храпеть мне в ухо». А Крис не претендовала ни на пол, ни на матрас. Ей даже не мешали храп Джерома и чертыхания Гудвина, периодически доносящиеся из прихожей — видимо, все-таки пол был не самым комфортным местом для сна. Главное, чтобы ее не отвлекали от окна.

Движение на улицах Нового Вавилона — единственное, что примиряло Крис с действительностью. Проносящиеся стрелой составы монорельса, переругивающиеся между собой гудками мобили, спешащие по делам и идущие медленным, прогулочным шагом челы. Бесконечное число вариантов одной и той же картинки. Жизнь здесь не затихала ни днем ни ночью. Можно было наблюдать круглыми сутками, чем Крис и занималась. Ничего, кроме восприятия настоящего момента, чтобы не думать о прошлом и о будущем, в котором нет ничего понятного, логичного и спокойного. Ничего из того, что могло бы понравиться демону.

«Сама виновата! — Ночью, когда мужчины засыпали, Крис иногда начинала разговаривать с собой. Очень хорошая привычка, полезная для упорядочивания самых сложных мыслей. — Никто ведь тебя не тащил силой?»

«Ну-у…»

«Если бы Гудвин даже не применил то заклинание на вас двоих и ушел один, ты бы все равно стала искать способы пробраться сюда».

«Конечно, стала бы».

«Правильно. Потому что ты все решила еще той ночью, когда тебе сказали: „Не засоряй оффлайн“».

«После такого я обязана его увидеть. Чтобы просто посмотреть в глаза. Как он мог? Он написал Гудвину „Увидимся“, а мне — „Прощай“. Как будто ничего серьезного не было. Как будто мы не общались все эти годы каждый день. Как будто он не говорил…»

«А может, ты все придумала? Он играл с Гудвином. Значит, мог играть и с тобой».

«Да. И от этого больно».

«А вот это уже серьезно. Если тебе больно — значит, что-то не в порядке. Этого не может быть…»

«…Просто потому, что быть не может».

«Значит, либо произошло чудо, либо ты себя обманываешь. Второе более вероятно. Ты слишком долго работала с големами и занималась изучением их эмоциональной сферы. Скорее всего, на тебя это повлияло и теперь ты виртуозно играешь, копируя нужные чувства».

«Зачем мне играть?»

«Чтобы доказать себе саму возможность этого».

«И ради такого доказательства я бросила свой дом в Биосе и любимую работу? Я ведь никогда теперь не смогу туда вернуться. Меня ждет осуждение Совета и конец. Так что в лучшем случае, когда мы справимся — если мы все-таки справимся, — этот вид из окна станет моей картинкой навсегда. Изо дня в день».