Каждый второй норовил обсудить их, каждому было интересно. Все же Мельникова была популярной девчонкой. Да и Соболев каким-то волшебным образом начал притягивать к себе людей. В нем проявлялись лидерские качества, мальчишки его слушали с горящими глазами. Однажды, мы с девчонками разговорились, и я ляпнула, не подумав:

— Тань, вот ты говоришь, что Кирилл странный. Но ты только глянь! Я смотрю на людей вокруг него и думаю… когда человек вроде него берет мяч, дети с радостными криками бегут на поле. А когда такой человек уходит, все начинают скучать, бросают мяч и опускают головы.

Филимонова на меня, конечно, странно глянула. В глазах ее читалось «о чем ты, я чего-то не знаю», но в реальности, она промолчала. Мне было стыдно, что чувства так легко выскочили наружу. С другой стороны, вечно ли я смогу скрывать ото всех симпатию и манящее желание быть рядом с человеком, без которого существовать становится порой просто невозможно.

В тот солнечный октябрьский день, я задержалась в книжном магазине. Покупала новые тетрадки и канцелярские принадлежности. Домой планировала доехать на автобусе, потому что пакет с покупками был немного тяжелым. На остановке и людей-то особо не наблюдалось, поэтому я плюхнулась на лавочку и принялась смиренно ждать транспорт.

— Эй, девочка, — нарисовался смуглый мужчина лет сорока возле табакерки, которая стояла в двух метрах от остановки. Вальяжным шагом незнакомец подплыл ко мне и растекся в улыбке. Сальные волосы, зализанные назад, взгляд потерянный и дезориентированный, вещи грязные, местами даже порванные, а запах алкоголя разит за версту. Я таких с детства побаивалась. Кто знает, что у них на уме.

— Дорогуша, ты чего молчаливая такая, — пропел мужчина и нагло прошелся по мне заинтересованным взглядом. Я была в обтягивающих джинсах, легкой светлой кофте и пиджаке, поэтому удивилась, чем могла приглянуться данном экземпляру.

— А меня Владислав зовут, — протянул он мне руку, и я тут же подскочила с лавки. Решение идти пешком пришло моментально, пусть и пакет тяжелый, но сидеть в компании Владислава вообще не прельщало. Но мужчине такой расклад не понравился. Он схватил меня за кисть руки и резко развернул к себе, облизнув нижнюю губу.

— Отпустите, — крикнула на автомате я и дернулась. Думала, пронесется вся жизнь перед глазами из-за этого Владислава. Однако каким-то чудесным образом за моей спиной вырос Кирилл.

— Привет, Ромашка! — Такой родной голос, и такие теплые слова. — Смотрю, ты все без моего внимания таишь?

— Кирилл, — хотела было попросить помощи, пыталась даже не реагировать на его очередную шуточку. Но тут вмешался экземпляр с лавки.

— Малой, ты, что тут типа конфетку пришел забрать у меня?

— При всем уважении к старшим, но эта конфетка моя. Поищете другую, лады? — Улыбнулся Кирилл. Я даже осмыслить не успела смысл сказанных им слов, как покраснела. Румянец лип к моим щекам моментально, стоило только Соболеву сказать что-то с притяжательным местоимением. Все тараканы в голове тут же включали ритмичную музыку и начинали танцевать сальсу, а сердце прыгать, словно его ужалило сотни пчел.

Соболев и не подозревал, сколько правды таилось в его словах. Я ведь, и правда, на сто процентов принадлежала ему. Готова была все простить, примчаться в самый поздний час к его кровати, закрыть собой от шторма, и отдать жизнь в самой жестокой драке. Кирилл имел надо мной нереальную, какую-то химическую, сверхиррациональную власть. И это пугало, но в то же время манило одновременно.

— Поехали, подвезу тебя, — предложил Соболев, оттаскивая меня от пьяного мужчины.

— На… нем? — Вопросительно посмотрела я сначала на большой велосипед, тот самый, которым так гордился Кирилл, а затем и на его хозяина.

— На… нем, — повторил он в моей манере.

— Но ведь багажника нет.

— Седло же есть. Я стоя поеду. Залезай, помогу.

Велик был высоким, а сидение узким и твердым. Кое-как, не без помощи Кирилла, конечно, я смогла оседлать железного коня. Правда, потом появился новый вопрос, за что держаться.

— За меня, естественно, — довольный чем-то или собой, произнес Кирилл. Он перекинул ногу через раму, одной стопой уперся о педаль, а другой пока опирался о бордюр.