— Да. Месье кюре научил меня и читать, и писать.

— Правда? — Давенант изумленно вздернул брови. — Если ты пойдешь со мной, дитя мое, я подыщу тебе книгу.

Спустя четверть часа Давенант вошел в библиотеку и обнаружил его милость за письменным столом.

— Джастин, твой новый паж довольно необычное создание. Леон — прелестный ребенок и определенно не из крестьян.

— Драгоценный Леон на редкость дерзкое создание, — откликнулся Эйвон с неким подобием усмешки. — Он осмелился смеяться надо мной.

— Он над тобой посмеялся? Весьма полезно для тебя, Джастин. И сколько лет этому смельчаку?

— Я имею все основания полагать, что девятнадцать, — невозмутимо ответил его милость.

— Девятнадцать?! Но это невозможно, Джастин! С виду он совсем ребенок!

— Ребенок? Отнюдь. Ты едешь сегодня вечером со мной к Вассо?

— Наверное. Правда, у меня нет лишних денег. А в чем дело?

— Играть вовсе не обязательно.

— Зачем же тогда ходить в игорные дома?

— Ради monde[11], мой дорогой друг. Я хожу к Вассо, чтобы увидеть Париж. — Его милость обмакнул перо в чернильницу, и Давенанту волей-неволей пришлось удалиться.

Во время обеда Леон стоял за стулом герцога и прислуживал. Его милость, казалось, едва обращал на него внимание, но Хью Давенант не мог оторвать глаз от необычного лица юного пажа. Он так долго разглядывал мальчика, что в конце концов Леон с достоинством и некоторой укоризной посмотрел на него. Заметив пристальный взгляд своего друга, Эйвон обернулся и нацепил монокль.

— Что это ты делаешь? — подозрительно осведомился он.

— Монсеньор, я всего лишь смотрю на месье Давенанта.

— Ну так не делай этого.

— Но ведь он на меня смотрит, Монсеньор!

— Это совсем другое дело.

— По-моему, это несправедливо, — заупрямился Леон sotto voce[12].