— Нет! Прошу вас, отпустите меня! Вы… вы не понимаете! Он хватится меня и пустится в погоню! Прошу вас, милорд!

В глазах герцога мелькнуло любопытство.

— И кто же этот загадочный "он", дитя мое?

— Мой… мой брат. Прошу вас…

Из переулка вынырнула огромная фигура. Увидев герцога, человек остановился. Мальчик задрожал всем телом и вцепился в рукав Эйвона.

— А! — прорычал верзила. — Клянусь господом, милорд, если этот щенок намеревался ограбить вас, он за это поплатится! Эй, мерзавец, поди сюда! Неблагодарное отродье! Ты пожалеешь о своем поведении, клянусь Пресвятой Богородицей! Тысяча извинений, милорд! Этот щенок доводится мне братом. Я его хорошенько выпорол за лень, а он возьми да удери, гаденыш!

Герцог уткнул нос в надушенный платок.

— Держитесь от меня подальше, приятель, — надменно потребовал он. — Нисколько не сомневаюсь, что порка весьма полезна для молодого организма.

Мальчик еще теснее прижался к нему. Он больше не пытался убежать; лишь детская ладонь судорожно сжимала руку герцога. Эйвон еще раз недоуменно оглядел мальчика, задержав взгляд на медно-рыжих взлохмаченных волосах.

— Так вы говорите, это ваш брат? — Он перевел взгляд на верзилу, над обезьяньим лицом которого нависало иссиня-черное воронье гнездо.

— Да, господин, это мой брат. После смерти родителей я день и ночь пекусь о его благополучии, а он платит мне черной неблагодарностью! Это божья кара, господин, а не мальчишка!

Герцог задумчиво взглянул на рыжие вихры.

— И сколько лет вашему брату, приятель?

— Девятнадцать, милорд.

Герцог еще раз оглядел мальчика.

— Девятнадцать. Не маловат ли он для своего возраста?

— Да что вы, милорд! А даже если и так, то моей вины в этом нет! Я… я хорошо его кормлю. Не верьте его болтовне, милорд, этот гаденыш горазд врать! Мучение, а не ребенок!

— Что ж, приятель, я избавлю вас от этого великовозрастного наказания, — обронил его милость.

Верзила непонимающе уставился на Эйвона, обезьяньи черты исказила непосильная умственная работа.

— Чего-чего, ваша милость?