— Добрый день, парни! — махнул рукой Такаши, свалившись рядом со мной.
— О, Такаши-сан, здравствуй! — по взгляду трех парней можно было легко догадаться, что в кругу очкариков Такаши был уважаемой персоной. — Так ты тоже в Хоккадо поступил?
— Ага… — улыбчиво кивнул тот. — Приятное место… мне нравится.
— Так ты ведь говорил, что Хоккадо — школа не твоего уровня, — возмутился один из очкариков. — С твоим баллом по экзамену ты мы с легкостью мог поступить…
— Слушай, — перебил его Такаши, став серьезней. — Я же сказал, что мне тут нравится. Что ты от меня хочешь услышать?
— Ничего, просто…
— Ну вот и молчи тогда, — беззаботно пожал тот плечами. — Вам поговорить не о чем?
Честно сказать, такого ответа я от голубоглазого точно не ожидал. Улыбка на его лице слетала так, будто он и не улыбался вовсе никогда.
— Я слышал про смерть твоего отца, мне очень жаль, дружище… — по велению Такаши сменил тему другой очкарик.
— Да, спасибо… но я не хочу говорить об этом тоже… — отмахнулся тот, взяв палочками горстку лапши.
— И все же, этот старик Шин совсем обезумел… — вздохнул один из очкариков. — Мне кажется, это его рук дело…
«Как же меня достали подростки, обсуждающие Шина.»
— Он не старик, Акато-сан… — сощурился очкарик номер два. Они были слишком похожи друг на друга, поэтому решил пронумеровать каждого. — Я думаю, он просто закомплексованный жиртрест, который из особняка своего выйти боится.
— Возможно…
А вы думали, у Шина нет собственного особняка с прислугой и охраной?
Есть, я забрал его у одного из оябунов, но вот попасть в него через главный вход мне невозможно. Получу пулю в затылок, как только подойду к особняку ближе, чем на метр. И эта пуля будет выпущена не охраной моей, а наемниками преступных синдикатов, которые за мной ведут охоту.
Ну, дом и дом, пусть себе пустует, мне все равно не пришлось бы там часто появляться.
— Вы хоть раз видели, чтобы он в особняк свой заходил? — нахмурился очкарик номер три. — Ходят слухи, что он давно мертв, а труп его разлагается в собственном же доме.
К слову, меня, то бишь Шина, уже раз шесть официально хоронили. А новости о моей смерти невероятно быстро разлетались по всему городу. Многих это сильно расстраивало, так как я был самым влиятельным борцом с прогнившей системой. А другим эта новость развязывала руки и позволяла начинать действовать в открытую.
Интересен факт, что после объявления о моей смерти всегда растет мой же улов. Чиновники вновь начинают красть в крупных размерах, а преступники возобновляют свою деятельность, резко набирая обороты. Это, к слову, дает мне повод периодически самому инициировать свою кончину.