Жесть одного ведра идёт на вырезание нового днища, чуть шире, чем диаметр дна. Хватает на два экземпляра. Лишние миллиметры загибаются вверх (или вниз, как посмотреть) под прямым углом. Уменьшенный таким образом диаметр уже должен точно соответствовать нижнему диаметру ведра.

— Или немножко больше, — Фридрих показывает ладонями расходящиеся направления, — чтобы внатяжку вбить. Смотри не перестарайся с допуском. Сильно широко сделаешь, всё поведёт, и ничего не добьёшься.

Вставлять новое дно надо не до конца, оставить полоску жести, которую надо загнуть вовнутрь и «обнять» «бортик» днища. Закончив первое изделие, Карл показывает его другу. Тот заставляет его сплющить получившийся шов, прибить его ко дну.

— Тогда точно не отвалится, — поясняет Фридрих.

Михейтч особого внимания на них не обращал, грохотал своими молотками, изредка привлекая на помощь Фридриха. Карл не вникал, что они там отковывали. Какие-то скобы, костыли…

Жестяные работы Карлу понравились. Начиная с третьего ведра, он работает, почти не задумываясь, и к концу дня кучу дырявых ведёр сменяет стопка отремонтированных. Когда они прибирались в кузне в конце дня, — Карл слегка потряхивал правой рукой, гудящей с непривычки, — к ним заглядывает Егоритч.

— Ого! — восхищается оберхаупт и говорит что-то непонятное, но по тону одобрительное. — Вы прямо стахановцы.

Он вознаграждает их пачкой русских папирос. Карл не курит, поэтому Фридрих забирает их себе.

— С меня сахар или белый хлеб, выменяю — отдам.

Ощущая приятную усталость, друзья возвращаются в казарму. Обед им привозили на телеге. Удивился Карл такому обслуживанию, а Фридрих посмеялся его удивлению.

— Всем развозят. Не принимай это за особую заботу. Собирать всех на обед в одно место — огромная потеря времени. Многие ведь работают за несколько километров от деревни. Легче им обед привезти, чем приводить или привозить в казарму.

Гляди-ка! Карл немного удивляется такой разумной постановке дела. Не всё русские делают через левую пятку.

Когда они приходят к казарме радостной вестью встречают их камрады. Герр майор сегодня не приедет. Не будет этого садиста и завтра. Карл вместе со всеми испытывает головокружительную эйфорию.

— Господи! — возводит очи к небу Фридрих. — Спасибо тебе за два счастливых дня.

Вокруг весёлый оживлённый гомон, в казарме почти никого нет, все на улице. Любуются солнечным вечером, сидят кружками, обсуждают новости. Счастья добавляет лень конвоиров. Так-то они должны погонять роту на вечерней прогулке, заставляя горланить ненавистный коммунистический марш. Ограничиваются построением, перекличкой и дружным выкриком «Гитлер капут!» и «Да здравствует Сталин!». И даже не ругают за недостаточную громкость.

Перед вечерним построением Фридрих приносит Карлу изрядный кусок рафинада. Жить можно и в плену.

Герр майор приехал только в среду.

4 августа, понедельник, время 09:30.

США, Вашингтон, Белый Дом.

— Давайте вы начнёте, Джордж, — президент решает начать с представителя военных. Все остальные, которых всего двое, Донован и Гопкинс, молча соглашаются.