«[Пророк Мухаммед] не подчинял ислам своей стране… он подчинял страну исламу», — говорил Авлаки.
Он сказал, что попытки умеренных мусульманских групп Запада интерпретировать джихад как ненасильственную борьбу не более чем стремление уничтожить ислам. Мусульмане должны отвергнуть немусульманский образ действий и избегать отношений с неверными.
Лекция произвела сильное впечатление — широко разошлась в Интернете, завоевала признание в экстремистских кругах на Западе. С Авлаки я познакомился вскоре после начала ее распространения онлайн.
При первых встречах в Сане мы говорили о салафизме, «Аль-Каиде», законности джихада и неизбежности жертв среди гражданского населения. Мы говорили и о бен Ладене.
Как-то вечером на исходе весны 2006 года, после десятого занятия, все ушли, а он остался.
Внимательно посмотрел на меня своими темными глазами и сказал просто: «11 сентября было оправданно».
Он считал, что глобальная война между мусульманами и неверными шла полным ходом и теракты 11 сентября — несмотря на жертвы среди гражданского населения — оправданный эпизод в этой схватке. Вскоре после нашего разговора он записал лекцию под названием «Аллах готовит нас к победе»[77], где утверждал, что Америка объявила мусульманам войну.
Трудно сказать, мстил ли он Америке за оскорбительные утечки информации о свиданиях с проститутками или, подобно мне, считал джихад логичным и обязательным ответом на притеснения мусульман. Скорее всего, и то, и другое. А популярность, растущая по мере того, как проповеди становились воинственнее, а критика США острее, тоже не могла не подталкивать к радикализму.
Хотя имам откровенно сочувствовал «Аль-Каиде», я не замечал у него стремления в нее вступить, как и влияния на растущий контингент бойцов йеменской «Аль-Каиды». Вскоре после нашей первой встречи с Авлаки «Аль-Каида» показала, насколько сильна.
Прохладным днем начала февраля, в час утренней молитвы прихожан взбудоражило известие о массовом побеге из тюрьмы в Сане. Две дюжины самых опасных бойцов «Аль-Каиды» проползли по туннелю, прорытому ими из подвала политической тюрьмы в соседнюю мечеть. Среди беглецов были участники нападения на танкер «Лимбург» в Аденском заливе, а также невысокий человек лет двадцати, Насир аль-Вухайши, личный секретарь бен Ладена в Афганистане[78].
Побег из тюрьмы вдохнул в йеменскую «Аль-Каиду» новую жизнь. В результате проведенных после 11 сентября 2001 года спецслужбами США и Йемена совместных контртеррористических операций были арестованы или убиты десятки боевиков, и группировка оказалась на грани разгрома. Однако Вухайши удалось за пару лет построить новую и высокоэффективную сеть «Аль-Каиды» в Йемене.
Вскоре занятия с Авлаки стали проходить каждую неделю. Учебный кружок Анвара, как мы себя называли, представлял собой пеструю смесь из десятка англоговорящих со всех краев света, от Мексики до Маврикия. Я готовил огромные тарелки еды, а кое-кто оставался на ночь в паре свободных спален. Большая часть участников кружка изучала в Сане арабский язык или ислам, но были и люди иного рода занятий. Мой сосед — йеменский генерал, молившийся со мной в одной мечети, — видел всех моих посетителей и от некоторых гостей меня предостерегал. «За тобой следят», — сказал он мне.
Одним из таких гостей был Джехад Серван Мостафа, молодой человек из Сан-Диего, долговязый, бородатый, с широко посаженными голубыми глазами. Казалось, с его губ не сходила презрительная ухмылка, не считая моментов, когда он завороженно слушал Авлаки. Отец у него курд, а мать — американка. Когда-то он работал в авторемонтной мастерской на бульваре Эль-Кайон[79]. Он учился в Аль-Имане и обратился за получением сомалийской визы. Посольство Сомали рекомендовало ему обратиться в посольство США, чтобы собрать нужные документы и подать прошение на въезд в Сомали. Я поразился, узнав, что посольство США без вопросов выдало ему необходимые документы.
За три года Мостафа попал в список ФБР «Вознаграждения за справедливость»[80] по обвинению в пособничестве сомалийской террористической группировке «Харакат аш-Шабаб».
Регулярно ходил на занятия и рыжий датский обращенный, знакомый мне по радикальным кружкам Копенгагена. Он был из богатой семьи, а его экстремизм шокировал даже меня. Он назвал себя Али[81].
Занятия свели меня со многими другими боевиками в Сане[82]. В том числе с Абдуллой Мисри, темнокожим, с аккуратно подстриженной бородкой бедуином из Мариба, уже в ту пору крупным финансистом йеменской «Аль-Каиды». На проценты от растущих капиталов группировки он покупал в Дубае автомобили и контрабандой перегонял в Йемен. Мне пришло в голову, что я наверняка уже под наблюдением западных спецслужб. В конце концов, я знал много интересных людей.
В Сане я снова встретил датского обращенного Кеннета Сёренсена. Познакомились мы в 2002 году в Оденсе, и в Сану он приехал отчасти под влиянием моих рассказов о Йемене. Прочел обо мне в датских газетах и отыскал меня.
Моложе меня, широкоплечий и крепкий, Сёренсен прошел суровую школу. Его мать была наркоманкой, образован он был слабо и в Дании перебивался, работая уборщиком.
В Сану Сёренсен приехал якобы учить арабский, но жаждал сражаться. В кружок Авлаки его не приглашал из-за репутации болтуна и психопата, расхаживавшего по улицам Саны разодетым как джихадист и размахивавшего оружием.
Но мне его компания нравилась. Он был в числе немногих друзей, с которыми я в начале 2006 года отправился на митинг на площади Тахрир в центре Саны в знак протеста против публикации в датских и других европейских странах карикатур на пророка Мухаммеда, которые мы считали оскорбительными. Карикатуры вызвали возмущение всего мусульманского мира, впервые их год назад опубликовала одна датская газета, а недавно масла в огонь подлила норвежская газета, напечатав их еще раз.