– Верно, – сказал Скинк, – мистер Голт не очень приятный малый.

Декер почувствовал, что у него перехватило дыхание, и он сказал:

– Я серьезно раздумывал о том, не убить ли его. Не знаю, что я сделаю, когда увижу его. Не исключено, что я не смогу сдержаться.

– Не говори мне этой сумасшедшей чепухи, – сказал Скинк. – Ты действительно готов на это? Или хочешь убедить себя, что тебе этого хочется? Подумай об этом. Керл – это другая история. Это было связано с твоей женщиной. Это была история спасения, а то месть. Даже такой одноглазый псих, как я, видит, что у тебя не хватит на это запала, и я рад, что это так.

Декер отвернулся.

– Но самый лучший резон, почему не следует убивать эту гадину, – добавил Скинк, – то, что в этом нет необходимости.

– Может, ты и прав.

– Не думаю, что ты понимаешь.

– Неважно... – Декер спрыгнул с капота. Он заметил Кетрин, которая возвращалась с парой сосисок, приправленных чилли[5].

– Думаю, лучше, если мы отвалим до того, как начнется торжество, – сказал он устало.

Скинк покачал головой.

– Лучше будет, если ты останешься, – сказал он. – Кроме того, мне нужна от тебя услуга.

– Естественно.

– Ты знаешь, как управляться с этими чертовыми телекамерами.

Позже, когда «Уолл Стрит Джорнэл» и другие издания пытались реконструировать обстоятельства падения Спортивной Христианской Телесети, некоторые коллеги и соперники Чарли Уиба говорили, что с его стороны было глупо не отключить шоу с показом Озер Ланкеров, как только Скинк начал целоваться с камерой. Однако в таком суждении был серьезный недостаток, потому что оно не принимало во внимание давления со стороны спонсоров Уиба, которые заплатили огромные суммы, чтобы обеспечить проведение турнира окунеловов и безусловно рассчитывали увидеть его (а также то, что выловят во время турнира) по национальному телевидению. Для этих бизнесменов попытки исцеления были только раздражающей и ненужной прелюдией к главному событию. Само взвешивание происходило в присутствии не менее чем полного собрания совета директоров компании по производству «Аромата Счастливой Железы», которые прилетели сюда из Элиджея, штата Джорджия, с надеждой на то, что их новый представитель Эдди Сперлинг выиграет приз на турнире памяти Локхарта. Чарли Уиб уверил их в этом: причем так, что это не вызывало у них никаких сомнений.

Итак, даже после лицедейства Скинка никому не приходило в голову прервать программу. Практически не оставалось времени между церковным шоу и турниром, чтобы Уиб имел возможность оценить масштабы катастрофы и то, какие она будет иметь последствия. Он знал, что дело плохо, очень плохо. На его глазах море лиц верующих христиан рассеялось. Первые десять рядов зрителей, сидевших перед помостом, теперь были пусты, а несколько стульев было перевернуто, когда люди бросились бежать. Некоторые продолжали крутиться вокруг лодочных причалов. Другие скопились в бесплатном буфете. Большинство же направилось к чартерным автобусам, где они сгрудились на своих местах и стали повторять соответствующие выдержки из библии. Они не могли дождаться, когда выберутся отсюда.

Как только Скинк спрыгнул с подмостков в поисках своего глаза, Чарли Уиб перешел к показу рекламы и послал за дьяконом Джонсоном, который предусмотрительно заказал лимузин и отбыл в неизвестном направлении. Расследование Уиба, как показал поток ругательств и непристойностей, которые он изрыгал, касалось вопроса о том, почему Скинк был выбран как субьект исцеления. По мнению преподобного Уиба, Скинк был скорее сумасшедшим, чем увечным, и его шизоидная тенденция к нанесению себе телесных повреждений должна была быть очевидна дьякону Джонсону, которому в конце концов платили двести тысяч долларов в год ради предотвращения таких инцидентов.

Будучи не в состоянии найти дьякона Джонсона, Чарли Уиб вернулся на подмостки и попытался спасти ситуацию. Его образ целителя от веры пострадал, возможно, непоправимо, но это его заботило меньше, чем надвигающаяся финансовая катастрофа, грозившая разорением.

До Уиба стало доходить, что многие из тех, кто подписал новые контракты на строительство домов, стали сомневаться в целесообразности этих действий и некоторые даже потребовали свои вложения назад. При этих известиях в желудке Уиба забурлило. Теперь ему была необходима только одна вещь, которая могла бы спасти его проект – и это был праздничный и теплый южный финиш, окончание соревнования, олицетворенное в сияющем, загорелом, симпатичном парне, таком, как, скажем, Эдди Сперлинг, который должен был появиться со связкой окуней-ланкеров. И это могло создать хорошее настроение.

Поэтому Чарли Уиб схватил микрофон и начал говорить прочувствованные романтические слова как раз, когда лодки стали возвращаться к пристани. Он говорил о солнечном свете, прекрасном климате, тихих водах, воздухе, страховке, велосипедных маршрутах, помещениях для рекламы, низкой стоимости поддержания помещений в хорошем состоянии, плавательных бассейнах олимпийских размеров, обо всем, кроме рыбы.