- Да уж, заметил, - недовольно проговорил я, но моя супруга не обратила внимания на мою интонацию. Что и говорить, она впервые встретилась со звездой, чего уж там лукавить, мирового масштаба, и это вывело ее из равновесия. Подозреваю, что живи она в моем будущем и встреться она на концерте с…, ну допустим, с Робби Уильямсом, то и тогда она вела бы себя не лучше – прыгала бы вместе со всеми, танцевала до потери пульса и, что еще хуже, скинула бы с себя обтягивающую и уже мокрую футболку, оголив перед звездой свои упругие прелести. А потом попробовала бы проникнуть за кулисы, чтобы его соблазнить. Да уж, в то время ее мало что могло бы сдержать.
Уже поздним вечером, почти ночью, когда мы приехали усталые и удовлетворенные зрелищем, я выразил свое недоумение ее поведением. И вроде бы ничего необычного, на мой взгляд, не случилось, однако ж я заметил людей кого удивило ее развязность. Сам сын князя Юсупова, Николай, глазел на нее, широко открыв рот и вытаращив глаза. Наверное, этим она и запомнилась ему, потому как, принимая в гардеробе верхнюю одежду, я заметил, как великовозрастный отпрыск княжеского рода пристально рассматривает мою супругу. Внимательно так, с охотничьим прищуром и не смущало его то, что я стою рядом и демонстративно обхаживаю Маринку, показываю всем кто здесь ее супруг.
А Маришка, довольно хихикая, призналась, что виновата и попыталась загладить свой грех так, как это она умела. И потому вечер у нас закончился глубоко за полночь и на мокрых от пота простынях.
Следующим днем я с Серафимом Озирным тренировался. Пинал по груше, боксировал, показывал ему кое-что из приемов каратэ. Он же, в свою очередь, проверял меня, как я парирую удары затупленной шашкой. Вроде бы у меня не плохо получалось, но Серафим в свойственной только ему манере, подшучивал надо мной, беззлобно подтрунивал и раз за разом доказывал мне, что я излишне самоуверен. Все же почти девять месяцев тренировок слишком мало для того чтобы хотя бы приблизиться к совершенству. Но я к этому и не стремился. Мне бы только уметь уклониться от внезапной атаки и так же внезапно контратаковать с положительным результатом. Большего мне и не надо. И именно потому, постепенно, месяц за месяцем наши с ним тренировки по чуть-чуть сокращались. И если на первых порах он нас с Орленком гонял по полтора-два часа ежедневно, то теперь это время незаметно сократилось до получаса. Зато сам Серафим проявил неожиданный интерес к японской, или что вернее для этого времени, к окинавской системе безоружного боя. И теперь, после легкой разминки с шашкой, он жадно перенимал у меня интересные ухватки. А если учесть, что он еще и под Мишкиным контролем мышцы подкачивает…. В общем, этого Брюса Ли казацкого розлива только в кино снимать. А что, фактура есть – под нательной рубашкой появился кое-какой рельеф, ногами он теперь сможет запинать кого угодно, да и на лицо он был довольно приятен. Это я заметил по оборачивающимся на улице незамужним девкам. Вот только отсутствие зуба омрачало картину, но, это дело поправимое. Даже сейчас зубное протезирование в наличии имелось и восстановить лучезарную улыбку не составить труда. Только деньги плати и терпи, пока у тебя ковыряются в челюсти. Осталось только решиться на это сложное дело и уговорить будущего актера.
Идея сделать из Серафима киношного героя пришла ко мне случайно. Сходив в очередной раз с Маришкой в синематограф, где доблестный английский миссионер героически отстреливался от китайцев-боксеров напавших на миссию, я с сожалением посетовал, что синематограф нынче находится совсем еще в неразвитом состоянии. И ленты очень уже короткие, и сценарии слишком примитивные, да и герои не впечатляют. А Маришка стала со мной спорить и переубеждать меня - ей-то все нравилось. Оно и понятно, лучшего она никогда и не видела. Я попробовал с ней поспорить, привел вроде бы убедительные доводы, но она лишь посмеялась надо мной и в шутку предложила доказать мою точку зрения не на словах, а на деле. И тогда я замолчал, и в задумчивости дойдя до дома, я решил попробовать запустить свои знания и в это непростое дело.
- Послушай, Серафим, - окликнул я своего мастера сабельного боя, - а ты в театре бывал?
- Бывал, Василий Иванович, конечно, бывал, - охотно отозвался казак, вытирая потный лоб полотенцем. - Вот не далее как на прошлой неделе с одной барышней ходил. Ох, и хороша же девка, просто огонь! Я ее и так и эдак, а она, главное, не ломается, сама мне навстречу и губами тянется, пока никто не видит. А целуется так, словно душу высасывает, - и он мечтательно улыбнулся.
- Все никак не женишься? – поддел я его.
- А зачем? Я себе жену найду, когда на родину вернусь. Вот скоро год как я у вас, наш договор закончится, так я и уеду.
- А если я предложу тебе еще остаться?
- Гм, ну тогда не знаю, Василий Иванович. Тогда может быть, мне здесь придется семьей обзаводиться. А вдруг я здесь женюсь на городской барышне, а потом вы меня выгоните, что я делать буду? Ко мне на родину она не согласится поехать, она же там ничего делать не умеет. Одно слово – городская, столичная. А я здесь руки ни к чему приложить не смогу. Я же, кроме как шашкой махать, да хозяйство со скотиной держать ничего и не умею. Что мне здесь в городе делать? Только в лихие люди подаваться, а я так не хочу. Не-е, Василий Иванович, жениться я здесь не буду. Неподходящие здесь для этого девоньки.
- А если в актеры тебе податься? – забросил я удочку.
Серафим хохотнул.
- Да уж, это было бы забавно. Вот бы хутор меня засмеял, потом хоть на глаза не показывайся. Да и какой из меня актер? Этому учиться надо.
- Да ладно, Серафим, не прибедняйся. Уж тебе-то учиться точно не надо. Вон, анекдоты травишь так, что ухахатайка на всех нападает. Нет, Серафим, ты не прав. У тебя явный актерский талант. Надо тебе идти дальше в этом направлении.
Я не врал. Мой казак действительно был талантлив. Он был отличным собеседником, анекдоты и рассказы его конек. Банальную историю мог пересказать так, что хоть за перо берись и записывай. А уж как он передавал мимику и интонации персонажей вообще отдельная песня.
Мои слова польстили казаку. Он, похоже, слегка смутился.
- Эх, Василий Иванович, - мечтательно проговорил он, – ваши слова бы да богу в уши. Да только кто меня возьмет? У меня ни чинов, ни имени. Прогонят меня в три шеи еще с порога. Таких как я тысячи по России.
Договорить мы не успели. С громким скрипом распахнулась тяжелая дверь, и в комнату вошел Миха. Задумчивый, со свернутой газетой в руках. Кивком поздоровался с Серафимом, присел на лавку и положил нога на ногу. Серафим, шестым чувством почувствовав, что он здесь лишний, быстро, но с достоинством покинул помещение. А проходя мимо моего друга, обронил:
- Вот, представляете, Михаил Дмитриевич, мне ваш товарищ предлагает актером стать. В театры предлагает устроиться. Смех да и только.