Томас заржал и хлопнул меня по плечу, прежде чем позвонить в дверь. Только когда услышал звук звонка, который был ему знаком с детства, он, казалось, осознал странность ситуации. Посмотрел на меня и сказал:
– Слушай, а
Я пожал плечами. Как я уже сказал, я сам не был уверен. С тех пор, как в канун Нового года я дал Ларсу обещание, я чувствовал себя некоторым образом
Дверь приоткрылась, и Ларс выглянул наружу. Как и в прошлый раз, ничто в его взгляде не указывало на то, что он узнал меня, и, что еще хуже, казалось, он не узнал Томаса. Ларс сказал:
– Да?
Томас потянул на себя дверь, так что она распахнулась, и помахал пакетом:
– Привет, папа! Вот и мы с выпивкой!
Ларс попятился в прихожую и испуганно посмотрел на нас. Томас справился со своей неуверенностью так, как это часто делают люди, – проявил еще больше напористости. Он схватил джинсовую куртку с подкладкой, которая когда-то ему принадлежала, и сказал:
– Ну, я слышал, ты сейчас тут собираешь музей.
– Не трогай эту куртку! – крикнул Ларс.
– Что это, черт возьми, с тобой? Это моя куртка. Раньше была, когда мы гуляли с тобой по лесу. Помнишь?
– Я не знаю, о чем ты говоришь.
Я выглянул на кухню, где были сложены стопкой пять подарочных упаковок: последняя была больше остальных, и я подозревал, что это и есть тот самый легендарный замок, о котором говорил Ларс. Тот, который они собирались строить вместе.
Улыбка Томаса стала напряженной, он шагнул к Ларсу, развел руками и сказал:
– Это я, Томас. Твой блудный сын.
Ларс отступил назад и покачал головой, указывая на закрытую дверь спальни:
– Мой сын спит там, и вы разбудите его своим шумом.
Взгляд Томаса потемнел, и на его лице появилось выражение, которого я никогда раньше не видел и которое он вряд ли хотел демонстрировать кому-либо. Горе. Всепоглощающее, абсолютное горе. Он опустил руки, с него спала вся веселость, и он сказал:
– Пап, прекрати это немедленно. Я стою здесь. Твой сын. Я здесь сейчас с тобой.
Ларс покачал головой еще более отчаянно.