— А, это ужасное маленькое отродье! Откуда я знаю? Она уехала к своей бабке.

— Куда? И как фамилия ее бабушки?

— Куда? В Таксон… или в Юму… или еще в какую-нибудь дыру вроде этого. А может быть, куда-то в Индиану. Я не хочу говорить об этом невозможном ребенке… давай лучше поговорим о нас с тобой.

— Минутку. Как звали ее бабушку?

— Дэнни-бой, ты стал ужасным занудой. Чего ради я должна все это помнить?

— И все-таки?

— Господи, Ханелон… или Хейни… Хейнз… Хинкли! Не хмурься, милый, давай лучше выпьем. Выпьем за наше счастливое воссоединение!

Я покачал головой.

— Я не пью.

Это было почти правдой. Получив в свое время хороший урок, я знал, что алкоголь — плохой товарищ, и обычно ограничивался пивом с Чаком Фриденбергом.

— Очень жаль, дорогуша. Но ты не против, если я выпью?

И она устремилась к своему лучшему и единственному другу — бутылке с джином. Но прежде, чем опрокинуть рюмочку, она достала пластиковый флакон и вытряхнула на ладонь две капсулы.

— Хочешь?

Я узнал полосатую этикетку. Это был эйфорион. Он считался нетоксичным и не наркотическим, хотя единого мнения на этот счет не было. Некоторые предлагали зачислить его в один ряд с морфином.

— Благодарю, мне и так хорошо.

— Рада за тебя.

Она проглотила обе капсулы и запила джином. Мне следовало поспешить, если я хотел что-то узнать. Скоро она будет способна только хихикать. Я взял ее за руку, усадил на диван, а сам сел напротив.

— Белла, расскажи мне о себе. Введи меня в курс дела. Чем кончились переговоры с «Мэнниксом»?

— Ничем… — тут ее словно кольнули. — И все из-за тебя!

— Из-за меня? Но меня же при этом не было!