Анджела, черноволосая худощавая женщина средних лет в строгом длинном платье, взяла протянутую им записку и повела его по коридору. У двери остановилась, оправила платье и причёску и вошла вместе с Рутенбергом в большую комнату.

Мужчина лет сорока пяти прочёл записку, окинул его взглядом и вынул из стола плотный лист бумаги.

— Заполните здесь Ваши данные, синьор Василий, — сказал он. — Анджела Вам поможет.

Они сели за небольшой стол у двери и через минут пятнадцать Анджела протянула служащему заполненный бланк. Тот пробежал его глазами и одобрительно кивнул.

— Завтра можете выйти на работу, синьор.

— Спасибо, Антонио, — поблагодарила Анджела и одарила его широкой улыбкой.

Тот улыбнулся в ответ.

Вечером Сергей и Фёдор купили бутылку красного сухого вина «Кьянти» и все трое сели за столик на тротуаре в находящемся недалеко от дома кафе «Виктория». Фёдор Тихонович откупорил бутылку и разлил по стаканам. Официант поставил на середину столика большое блюдо ризотто с кусочками телятины.

— С началом трудовой деятельности, Василий, — поздравил его Сергей Владимирович.

Они выпили и наполнили тарелки приятно пахнущим ризотто.

— Спасибо, друзья. Только эти синьоры мало платят.

— Это верно. Вначале всегда так. Но ничего не поделаешь — мы ведь эмигранты, — заметил Фёдор. — Наши коллеги в бригаде за ту же работу получают больше нас.

— Сегодня купили газету. Статьи в ней не предвещают ничего хорошего, — Сергей тряхнул газетой, которую держал в руке. — Николай II Думу распустил, а всю фракцию социал-демократов арестовал.

— Не только её, но и Военную организацию. Аресты начались ещё в мае, — поддержал его Фёдор. — При этом никаких надежд на сопротивление. Население восприняло переворот с полным безразличием. Ни забастовок, ни манифестаций.

— Честно говоря, никакого повода для радости у нас нет, — с неожиданной грустью сказал Сергей. — Не будем же мы пить за полное поражение революции.

— Я с тобой не согласен, Сергей, — возразил Рутенберг. — Кровь пролилась не зря. Манифест 17 октября — великое достижение революции. Начала работать Государственная Дума, которая ограничила власть самодержавия. Демократические свободы, отмена цензуры, легализация профсоюзов и политических партий. Улучшилось положение рабочих и крестьян, сократился рабочий день, и увеличилась зарплата. Конечно, это только начало пути, который должна пройти Россия.

— Всё верно, Василий, — произнёс Сергей. — Но реакция набирает обороты. На возвращение в Россию сейчас рассчитывать не приходится. Схватят, осудят и сошлют.

— Это судьба всех профессиональных революционеров, друзья, — произнёс Рутенберг. — Всё имеет свою цену. Мы когда-то приняли решение свергнуть царя и совершить революцию. Но никто не мог дать нам гарантию, что это сойдёт нам с рук. Значит нужно обустраиваться здесь в Европе. А Италия не самое худшее место.

— Так выпьем за прекрасную Италию! — воскликнул Фёдор.

Он опять разлил «Кьянти» по стаканам, и они выпили за благо принявшей их страны.