— Ты, как обычно жаляще-горячая, — окидывая мою фигуру ласкающим взглядом он пересчитал посетителей, разлёгшихся на подиумах вдоль круга, на котором выступали по вечерам музыканты.

— Никак не удается избавится от самых бестолковых, — зажестикулировал освободившимися ладонями, водрузив амфоры в отверстия на барной стойке.

— По маленькой? — и столько обещания промелькнуло в улыбке, сопроводившей это предложение, что я как обычно не устояла.

— А что, женщина я, али нет?

А дальше пошли сюрпризы. Нет они не пошли, они поперли, ломанулись и обрушились, потому что после третьей или пятой маленькой я неожиданно поняла, что разнарядка пришла на мой собственный мир, точнее на наш с сестрой.

Глядя в мои округлившиеся глаза, Аполло подхватил меня под локоток и с еще одной амфорой мягко увлек в защищенное от подслушиваний место.

Ну и что, что там была только одна кровать. Одна, да какая!

— Не отдам, — резко выдохнула, когда осознала подставу. Два пункта из вариантов для разрешения не подходили ну никак.

— Это же память, — всхлипнула, накатив протянутую рюмочку и прижав кудрявую голову к своей груди.

Голова возбужденно засопела в ложбинку, обхватив богатство с двух сторон. Даже и не заметила, что ожерелье оказалось на спине, не мешая эстетическому созерцанию прекрасного.

— Не плачь, голубка, — легкие поцелуи нарисовали волнительную дорожку к шее.

— У них что, мода новая? — мелькнуло осознание, что меня опять сравнили с птичкой.

— Это самый первый камушек в моей коллекции, — решила повысить градус.

Меня принялись активно оглаживать со всех сторон, стараясь прижаться поплотнее.

Не сказать, что я была против, но следовало получить помощь или решение данной проблемы. В чем Аполло не было равных. И как в ответ на мою безмолвную похвальбу, он спросил:

— Так что там сказано в задании, цесарочка моя?

Точно, мода новая, и, кажется, он очень соскучился, раз подгоняет, сначала дела — потом развлечения, любит повторять этот несравненный мужчина, а значит — там два пункта всего — на выбор Разрушителя.

Со временем, лежа на откинутой руке затылком и слушая, удовлетворенное дыхание Бога, я радовалась, что усмотрение можно трактовать таким широчайшим образом и это избавляло меня от необходимости уничтожить памятник примирения двух сестер. Ну вот такая я сентиментальная.

— Так как ты говоришь это называется, — выдохнул он.

— Эндоморфически, дорогой, секс с эгоцентристом и уклоном на половой диморфизм.