Поздоровавшись с Ивановым, он распрощался с бойцами и отправился на КП бригады. Здесь, уточнив у Сергея обстоятельства боев, Кузьма Николаевич, печально вздохнув, признал, что был не прав. Такого, честно говоря, Сергей никак не ожидал и не сразу нашелся, как ответить. Впрочем, генерал ответа и не ждал, а приказал подготовиться к сдаче участка обороны подошедшей кавалерийской бригаде шестого кавкорпуса, а самим отбуксировать неисправную технику в тыл и готовиться к погрузке. Оказывается, бригаду у фронта по распоряжению Ставки забирают на доукомплектование.
Генерал, с недовольным видом озвучивавший этот приказ, неожиданно попросил Иванова провести разведку боем и попытаться захватить плацдарм на том берегу. Сергей немного подумал, потом попросил придать ему на время корпусной дивизион пушек-гаубиц и разведбатальон. Сделав совершенно нейтральное лицо, он заявил, что его подразделения понесли большие потери и без такого усиления не смогут удержать атаки противника. Генерал, при первых словах с негодующим лицом вскинувшийся, как пришпоренная лошадь, внезапно усмехнулся, вызвал адъютанта и надиктовал ему приказ.
— Кавалеристы пока задерживаются, так что время у вас есть. Примерно часов двадцать, — добавил он, распрощался со всеми и уехал в штаб корпуса.
Не успел он еще отъехать на пару метров, а в землянке штаба уже вовсю кипела работа. Срочно вызванный Сергеев, мысленно матерясь, слушал приказ на проведение ночного поиска и также мысленно прикидывал, кого выделить и как они будут переправляться на ту сторону, рядом трудился над картами начальник оперативного отдела старший лейтенант Кузьмин, а Сергей Иванов, размышляя вслух, надиктовывал исходный вариант боевого приказа.
— Не получим мы по шапке за такую инициативу? — спросил, закончив работу с картой, Кузьмин.
— Не должны, если все успехом увенчается, — усмехнулся Иванов, — ну, а мы постараемся не оплошать. Гвардия мы или кто?
— Гвардия, гвардия, вот только сил все равно маловато.
— Сил на войне всегда много только у противника. И вообще Суворов говорил, что воюют не числом, а умением, — снова ответил Иванов.
— Суворов был типичным представителем феодального периода войны и реакционером, поэтому так и говорил, — ответил Кузьмин.
— Суворов был прежде всего великим русским полководцем, бившим всех врагов России. А что он не был марксистом, так время такое было. Но наши сегодняшние действия очень даже логичны, если подумать.
— Вы полагаете, товарищ полковник? — спросил, оторвавшись от бумаг, Сергеев. Но вместо Иванова ему ответил Кузьмин: — Точно. Как это я сразу не сообразил. Немцы примерно оценили наши потери и наверняка нашей активности не ждут. Нам же выгодно их атаковать, иначе они могут сами попытаться в наступление перейти…
— Вот, правильно мыслите, товарищ старший лейтенант! — ободрительно восклицает Иванов. — Тэк-с, вот у нас и готовый начштаба есть, — вызвав смущенно-радостную улыбку Кузьмина, добавляет он и, повернувшись к Сергееву, поясняет: — Немцев надо всего лишь сковать и ошеломить. Пусть гадают, что мы хотим сделать. Так что особо не геройствуй и своим подчиненным это обязательно доведи. Ну, вперед!
— Есть! Пошел, — откозыряв, Сергей Олегович захватил бумаги и вышел из землянки. Через некоторое время ее покинуло и несколько штабных офицеров, направившихся к артиллеристам и в неторопливо сосредотачивающийся в тылу разведывательный батальон стрелкового корпуса. Шла тщательная подготовка к бою.
Пока же немецкая и советская артиллерия вели беспокоящий огонь, стараясь нащупать огневые позиции и войска, играя в смертельную игру «кто кого». Но вот наступило то самое время, которое называется в Китае «часом быка», а у моряков — «собачьей вахтой». Время, когда у самых стойких часовых глаза смыкаются сами собой, а сидящие у пулеметов номера дремлют, иногда даже не осознавая этого.
В этот час на берегу возникло смутное, слабо различимое глазом шевеление, затем притихшая было русская артиллерия начала обстрел выявленных целей и вслед за огневым валом артиллерии, прикрываясь броней маленьких, юрких танков, в районе брода поднялись в атаку мотострелки. Немцы, похоже, ожидали чего-то подобного, после короткой заминки они открыли ураганный огонь по наступающим, одновременно стараясь подавить обстреливающие их советские батареи. Атака захлебнулась, и потерпевшие неудачу атакующие попытались спасти, вытащив из воды под огнем немцев, один подбитый танк.
Практически по тому же сценарию отбита и атака разведывательного батальона корпуса, попытавшегося форсировать реку с помощью плавающих Т-40. Однако все эти волнующие события настолько привлекают внимание немецких наблюдателей, что они не обратили внимания на плывущие по реке комья веток и обломки дерева. Внимательный наблюдатель заметил бы, что появились они еще до начала атаки и сейчас как-то странно перемещались в одну сторону, к занятому немцами берегу.
Именно поэтому, внезапно появившись, словно из-под земли, полуголые мокрые русские с ножами, пистолетами и гранатами, одним мгновенным броском оказываются в первой траншее. Одновременно снова атакуют, переправляясь по броду и несколько севернее его, остальные советские войска. В первой и второй траншеях кипят рукопашные схватки, в лучах рассвета мелькают отблески на штык-ножах немецких «маузеров» и советских «светок», трещат очереди пистолетов-пулеметов, грохочут взрывы ручных гранат, визжат, разрезая воздух и впиваясь в попавшиеся на траектории тела, осколки.
У одной из траншей командовавший атакой Сергей Олегович увидел устраивавшего и маскировавшего свою «лежку» снайпера.
— Это что такое? Семен Данилович, вы как здесь оказались?
— Однако, товарищ старший лейтенант, воюю. Приказал комвзвода в тылу оставаться, но я его уговорил. Как я могу оттуда фашистов уничтожать, сам подумай. А так я еще несколько этих зверей убил.