Моника спешит выговориться и не может скрыть возбуждения. Эва никогда не видела ее такой.
– Мы с ним протанцевали целых шесть танцев подряд, потом я, извинившись, отлучилась в туалет. На самом деле я страшно устала, но посчитала, что короткий перерыв поможет мне прийти в себя и протанцевать еще шесть. Когда я вернулась к нашему столу, его там уже не было. Ушел. И оставил рядом с моим бокалом салфетку со словами: “Мы еще это повторим, правда?” Вместо подписи – инициалы: МБ.
Но прошло несколько недель, а о нем не было ни слуху ни духу, и все это время Моника пыталась раздобыть какую-нибудь информацию – правда, без особого успеха – про управляющего бутиками “Элита”.
– Узнала только, что да, он доминиканец, много разъезжает по карибским странам, где предполагает открыть такие же магазины.
Эва слушает подробности со сдержанным волнением. От природы она тоже склонна к романтическим переживаниям, хотя профессия вроде бы должна была излечить ее от подобных настроений и даже, пожалуй, ожесточить. Поэтому Эва не без удивления отмечает, что ей очень хочется узнать побольше деталей, узнать, увиделись эти двое снова или нет и было ли у них еще что-нибудь похожее на тот первый вечер.
– Пока еще мы больше не встречались, – отвечает Моника. – На этой неделе он прислал мне в студию цветы, диски и еще какие-то подарки. И вот эту записку, которую я прочитала, наверное, уже миллион раз, не меньше.
Эва и Моника склоняются над запиской: “Ни одна женщина на Карибах не танцует сальсу лучше тебя. Мечтаю увидеть тебя снова в самое ближайшее время. МБ”.
Но это “ближайшее время” успело растянуться еще на три недели, и Моника, по ее собственному признанию, каждое утро, спеша на работу, думает только об одном: скорее бы этот странный тип появился, и пусть что-нибудь наконец произойдет, что угодно, лишь бы их история на этом не закончилась. Подруги, сами того не заметив, выпили всю бутылку вина. Но Монике пока еще не хочется расставаться с Эвой, и она спрашивает:
– А у тебя? Никаких новостей на любовном фронте?
Слегка опьяневшая Эва смеется, но, как всегда, начинает врать, поскольку не может позволить себе никаких откровенных признаний:
– Нет, у меня ничего нового нет, да мне и так хорошо.
Однако на самом деле Эве очень хотелось бы услышать, что думает Моника об ее отношениях с Бренданом Хэтчем, хотелось бы знать, как подруга отреагировала бы на сообщение, что Эва – любовница американского сенатора, с которым они в последний раз встретились ровно две недели назад в Пуэрто-Рико и которого она призывает, когда жизнь кажется ей невыносимой и нужно немедленно опять стать Кристиной, попав в его объятия.
Да, согласна
Первое признание в любви подполковник Чавес услышал от своей страны в прошлом году на выборах, но он, против ожидания, не почувствовал себя при этом настолько счастливым, как сам того ожидал. Его привычка всегда во всем сомневаться с некоторых пор стала еще глубже.
Бессонными ночами он много о чем думает, часто беседует с наставниками и друзьями, читает разные книги, а также полученные от Фиделя “секретные донесения” и советы. В итоге воображение Чавеса начинает рисовать некий мир, устроенный по его же образу и подобию. В этом мире должно быть еще больше ритуалов, больше отданных за Уго голосов избирателей и больше союзников. Революция не может ограничиться медовым месяцем. Чавес планирует вершить великие дела, и он снова призывает свою возлюбленную Венесуэлу к алтарю, роль которого опять будут исполнять урны для голосования. Он просит у страны позволения написать новые правила совместной жизни, иначе говоря, перестроить сам фундамент, на котором стоит их Республика.
Подготовка к референдуму заставляет прессу работать еще активнее. Моника в своей передаче неизменно занимает критическую по отношению к нынешнему правительству позицию, она рассказывает о результатах опросов общественного мнения, и эти результаты всерьез тревожат президента и его команду. Цифры свидетельствуют: среди граждан страны царят апатия и безразличие.
– Тех, кто обычно горячо и от всего сердца участвует в президентских выборах, совершенно не волнует новая Конституция… – объясняет Моника с экрана. – Люди ждут от президента Чавеса не законов, а увеличения числа рабочих мест, повышения заработной платы, стипендий, пенсий, строительства новых жилищ и школ, иными словами… улучшения жизни.
Тем временем Чавес неустанно разъезжает по всей стране и, пользуясь любым случаем, с юношеским задором и присущим ему красноречием убеждает сограждан в необходимости новой Конституции для новой Венесуэлы. Везде, где только можно, и так ярко, как умеет только он, Уго объясняет, насколько важно, чтобы все население ответило “да” на вопрос, смысл которого мало кто понимает: “Должна ли созываться Национальная конституционная ассамблея, целью которой будет преобразить Государство и создать новое законодательство, чтобы оно позволило эффективно действовать демократии при активным участии граждан в управлении страной?”
Состоявшийся несколько недель спустя референдум показал, что Моника была права, но только отчасти: в тот день к урнам пришло меньше половины избирателей – большинство венесуэльцев референдум проигнорировали. И тем не менее бешеный ураган любви к президенту заставил хор из миллионов голосов сказать: “Да, согласна”. И этого оказалось достаточно. Этих голосов хватило, чтобы начать процесс внесения поправок в Конституцию, поправок, которые предложит сам Чавес.
Президент страшно гордится этим новым “да”, так как знает, что венесуэльцы отдали свои голоса лично ему. И что они любят его.