— Какая смелая девочка! Только не знает она, что такие отметочки в личные дела просто так не делаются, — вдруг он засуетился и зачастил, вскочив со стула и обегая стол. — Нам нужно очень подробно поговорить! Сейчас я чайку организую, дверь закроем и нам мешать никто не будет…

Я ничего не понимала, а вот Сосед велел ножницы, про которые я уже давно забыла, доставать и в руке держать и быть готовой их применить… Я конечно выполнила его команду, но кроме омерзения у меня этот рыхлый коротышка никакой опасности не вызывал. Даже не знаю, как это описать, он не толстый, он какой-то рыхлый, словно у него под кожей слой желе, хотя привычного для толстых живота вроде и нет, хотя он и не худенький. Вот шеи у него можно считать не имелось, голова переходила в плечи без шеи как таковой и с боков торчали рыхлые щёки, между которыми мелкие, но какие-то выступающие и не тонкие губы. Ещё бросились в глаза пальцы-сосиски, словно положенные суставы в них отсутствуют. Тем временем он уже накрыл на столе передо мной натюрморт из пары стаканов в подстаканниках чая налитого из чайника стоявшего как выяснилось на подоконнике за светомаскировкой, блюдечко с парой галет и сам плюхнулся рядом, привалившись ко мне плечом продолжал щебетать:

— Всё, дорогая Комета, какое у вас необычное имя, теперь мы можем поговорить по существу, вы же понимаете, что от меня очень многое зависит и где вы будете служить, а главное, кем и как! А это ведь очень важно, это ведь не на день решение, это можно сказать жизнь определяет…

И я почувствовала его сосикообразные пальцы оглаживающие мою коленку уже под юбкой… Пока я пыталась сообразить, рука уже деловито добралась до края чулок и гладила по голой коже… Это наверно и сработало сигналом, что я вскочила роняя отлетевший назад стул, а он от неожиданности отпрянул.

— Слушай, ты, урод! — я поднесла к его глазу зажатые в кулаке ножницы. — Я сейчас тебе глаз проткну, а там посмотрим!

— Тебе это так не сойдёт!

— Да и ладно! Пусть даже меня расстреляют! Но я молчать не буду и твоей карьере конец, и глаза у тебя не будет никогда, всю жизнь меня помнить будешь, тварь! А ну встал! И губёнки подобрал, а то слюни капают, поскользнуться можно!.. — сама увидела, что дверь закрыта на простой оконный шпингалет, протянула руку, взяла со стола свои документы без личной карточки. — Сиди тихо и штаны суши! И больше мне не попадайся! Может и не зря особый отдел отметочку сделал, а?

Я вышла из кабинета и теперь у меня остался только один путь, к начальнику штаба, ко всем остальным этот зам мог войти открыв дверь ногой… В углу быстро убрала ножницы в кармашек, меня не трясло, наверно потому что я ещё ничего не осознала, а рулил за меня Сосед… Я вылетела к дежурному и огорошила вопросом:

— Где кабинет начальника штаба?

— Вон там… — рефлекторно дал он ответ, и пока он соображал, я уже пошла в указанную сторону. В роскошной приёмной было две двери и адъютант словно с картинки о том, как хорошо служить во флоте.

— Вы к кому?

— Старшина второй статьи Луговых к начальнику штаба.

— Вам назначено?

— Нет.

— Тогда, может…

— Не может! Его подчинённые с вопросом уже не справились, я подожду… — и уселась на один из стульев, а на соседний поставила свой любимый набитый вещевой мешок.

Ждать пришлось долго, кто-то входил, кто-то вбегал, в соседний кабинет командующего, начальника штаба не было, а я сидела. В кабинете регулярно бушевал командующий Владимир Филиппович Трибуц, вице-адмирал, как я услышала, с ним Сосед мне посоветовал не пересекаться, а сидеть и не отсвечивать. На меня смотрели, зыркали, разглядывали искоса, а я сидела примерно сложив ладошки на коленях, почти не шевелясь с прямой спиной. Чего мне стоило так высидеть не дрогнув лицом, знаю только я и наверно Сосед, который меня развлекал, вернее, рассказывал, что он о сложившейся ситуации думает, чем поддерживал меня. Я и сама уже понимала, что вляпалась, что кадровик меня с моим невеликим званием сожрёт и за Можай загонит, так что мне нужно отсюда из Кронштадта исчезать и чем быстрее, тем дальше, как говорится. А кадровик, многое зависит от того, насколько он сам крепко сидит и насколько мстителен. Судя по тому, что он вот так нахрапом полез к нам под юбку, у него либо не очень много ума, либо очень надёжный тыл, остаётся уповать на первое. Бодаться с ним и что-либо доказывать женщине в армии – это сказки для темечком в детстве ушибленных из времён разгула демократии, о которых мне Сосед рассказывал. Сейчас и здесь в армии и флоте даже не Домострой, а гораздо хуже, так что доказать что-либо можно только имея аргументы калибра основных орудий линкора "Ямато", а таких у нас нет, поэтому тихо мирно без шума и суеты нужно отвалить в сторону и не отсвечивать. А когда я спросила про "отметочки", то Сосед рассмеялся: "Видишь ли, ничего официально против тебя нет, и не может быть. А отметки, это самодеятельность кадровиков или особистов. Знаешь, в больницах или поликлиниках традиционно в регистратуре подчёркивают фамилию на карточке или истории болезни скандальным или не адекватным пациентам, чтобы взявший их в руки медик заранее был готов к такому развитию событий. Вот всякие кадровики и паспортисты любят заниматься подобным, где-нибудь точку ставят или галочку, словом значок для своих. Скорее всего, после того случая с отрезанной ногой кто-то сверхбдительный и постарался. Но это не помешало тебя в звании повысить недавно, так что не бери в голову!"

— Товарищ Луговых! Проходите! — я чуть не пропустила это обращение. И в кабинет вроде никто не входил, может у них ещё вход есть…

— Спасибо… Я оставлю свой вещмешок? — он махнул рукой, типа "Скорей! Не задерживай!"

Я вошла в кабинет и отрапортовала, как положено. Из-за стола меня с любопытством разглядывал пожилой моряк, Бог его знает, какое у него звание, я назвала его по должности.