— Ты ещё арфу и пианино вспомни.
— Ну мы же ездим с концертами, и я свой ксилофон сама возила не раз…
— Я понимаю, что ты патриотка своего инструмента. И я не буду убеждать тебя, что свирель самый лучший и компактный инструмент. А вершина компактности "Треугольник", — и Сосед залился весёлым смехом, а я не поняла, это он надо мной издевался или пропустить всё мимо ушей. Но оставить за собой последнее слово – это наше всё:
— Да ну тебя!
— Кстати! Соседка! С этой скакотнёй вокруг писем Сталину, ты о себе ничего толком не рассказала. За тобой должок! И я заметил, что прекрасно слышу тебя, даже если ты не говоришь громко, достаточно совсем тихонечко шёпотом. Может получится, даже если будешь вообще без звука просто беззвучно проговаривать… Попробуем?
— Да нечего мне особенно про себя рассказывать. Только школу заканчиваю…
— Знаешь, это только самовлюблённые дураки думают, что в чужой жизни ничего интересного нет. А мне про тебя всё интересно. Кстати и про твоих родных тоже интересно, это ведь тоже часть твоей жизни…
— Обычно всех больше всего интересует откуда у меня такое имя. Зовут меня Комета Кондратьевна Луговых. Так вот Кометой меня назвал мой дедушка, тогда в городе было голодно и маму на лето отправили в деревню, так она там до моего рождения и прожила. Так что родилась я в Белозерской больнице. А выписывать мне метрику поехал дедушка. Он не очень грамотный, но всей душой поддержал революцию и новую власть. Он как-то услышал, что есть такие звёзды, которые называются "кометы", что они в отличие от других по небу летают и у них даже хвосты есть, а их появление всегда связано с разными потрясениями. Вот он решил, что у "Кометы" один корень с "Коммунизмом" и это такие революционные звёзды, вот меня так и назвал, ведь я у него первая внучка, старше только два внука.
Это ещё хорошо, что Революцией меня не нарекли, видела я девочку, которую родители так назвали. Вообще, имена очень смешные бывают, я не встречала, но рассказывали, что есть девочки Даздрапермы – Да-Здравствует-Первое-Мая и Перконара – Первая-Конная-Армия, или Лагшминальда – Лагерь-Шмидта-на-льдине, вот это правда кошмар. А уж Кимов и Кимок сколько, хотя звучит красиво, даже уже и не вникает никто, как это расшифровывается. Вот так я и стала Метой. А мне вообще нравится даже. Ну а мама у меня женщина правильная, мужчина сказал, значит нечего обсуждать. Папа, когда узнал, сначала за голову схватился, а потом решил из-за такой ерунды с тестем не скандалить. Но с другими детьми он этот вопрос уже не пускал на самотёк. И хоть Васька тоже в Белозёрске родился, имя ему уже готово было, да и с чего бы дед Василий против такого имени у внука возражал, да и я уже вполне в разумном возрасте была, я бы точно встряла, если бы чего не так. Кроме Васьки у меня ещё сестричка Верочка, она старше брата на шесть лет, а младше меня на десять. Была ещё сестричка Зиночка, но я её не помню, она до годика не дожила, мама на её могилку на Смоленское кладбище иногда одна ходит. Она родилась, мне ещё трёх лет не было, так что я её не помню совсем. Потом как-то детишки не получались, но мамина младшая сестрёнка после родов сильно болела, поэтому её дочка почти с рождения у нас жила, мне тогда всего пять лет было, вот уж я с ней навозилась. Настя хорошая девчонка, мы с ней до сих пор как родные, а не двоюродные, но она уже как в школу пошла со своей мамой и бабушкой живёт.
Папа у нас на Балтийском заводе работает и комнату нам от завода дали. Он расточник и бригадир. Кто такой расточник, я не знаю, но от него всегда после работы жжённым железом и машинным маслом пахнет. Его на работе уважают, он говорит, что он – пролетариата самая суть. А ещё он орденоносец, у него орден Знак Почёта. Я его разглядывала много раз, он такой красивый, прямо как маленькая скульптура, как в музее видела барельефы всякие. Папка у меня самый лучший, и я его любимая дочка. Нет, Верочка тоже думает, что это она самая любимая, но я-то знаю. И ко мне отношение особенное было, когда у них никак не получалось маленького родить, я сама сколько раз видела, как мама из-за этого плакала.
Мама у нас чудо-чудное, умница и настоящая русская красавица. Сочетающая в себе одновременно внутреннюю силу и уверенность при абсолютной покорности мужу. Как это у неё получается, не понимаю в принципе. Иногда мне кажется, что она как море, такое большое могучее и спокойное, но вы не видели ещё, что это море может сделать в шторм. И с папой они встретились, когда он после тяжёлого ранения долечивался в Вологде, куда её отправили на курсы учётчиков, она тогда в лесхозе работала. В местном клубе познакомились с выздоравливающими, маленький чернявый бывший артиллерист на неё никакого впечатления поначалу не произвёл. Через несколько дней он пришёл к ней в общежитие, где они жили, сказал, что она теперь будет его женой, они выезжают и ей нужно собираться, потому что он взял направление в Петроградское ФЗУ. По дороге они заехали к маминым родителям, где по всем правилам папа попросил руки их дочери, там же сразу свадьбу сыграли. А через год я родилась. Есть любовь или нет, не знаю, но я бы хотела так же на кого-нибудь смотреть, как родители друг на друга смотрят. Папа Оренбургский и из родных у него остался только брат, как он надеется, но он его как в гражданскую потерял, так и не нашёл до сих пор. А всю остальную семью, родителей, бабушку с дедом, сестёр и ещё одного младшего братика, вырезали пепеляевские каратели проходя через станицу, когда колчаковцы на восток уходили. Так что, как говорит бабушка, папа у меня неправильный примак, если считать, что у него родни нет и он в семью Медведевых пришёл, то он – примак, но не живёт с ними, а увёз семью в город и сам содержит, то вроде и не примак совсем. Бабушка у меня реликт ушедшей эпохи, как смеётся над ней тётя, мамина младшая сестра. Но всё равно, человек она замечательный, и я её очень люблю.
А прошлым летом папе на заводе дали путёвку в Крым и мы целый месяц в Евпатории отдыхали всей семьёй в семейном санатории. Я с мелкими из лимана не вылезала, загорела до черноты, что Верочка, когда её в первый класс привели заявила, что она африканка и её как представителя угнетённого народа в СССР отправили. Мне пришлось потом отдуваться, первоклашки они доверчивые и поверили, а я со всеми ходила объяснялась. Вы бы видели эту африканскую принцессу, у неё на солнце и так светлые волосы выгорели, почти белые стали, а загар цвета хлебной корки, только губы и синие глаза на лице светлее. Потом смеялись, а поначалу на меня как насели, куда это я свою сестрёнку дела и откуда у нас знакомства в Африке, вот и что отвечать, если я ни сном, ни духом?
А так, в школе учусь, заканчиваю скоро, в ноябре восемнадцать лет исполнится, у нас почти все с двадцать четвёртого года, это только мы с ещё одной декабрьской девочкой с двадцать третьего. Комсомолка уже два года. Учусь не плохо, не отличница и даже не хорошистка, есть пара троек, неисправимые по языкам, ну не даются они мне, что русский, что немецкий.
Как уже знаешь, играю в оркестре на ксилофоне. Я когда в оркестр пришла, просто любопытно сначала было, меня наш руководитель прослушал и сказал, что слух у меня нормальный, а чувство ритма просто изумительное, вот и предложил мне на ксилофоне учиться. Я сначала не захотела, мне сразу арфа понравилась, но оказалось, что для арфы у меня роста не хватит, руки короткие, а детской малой в оркестре нет. А когда наш руководитель перебор на ксилофоне показал, я в ксилофон сразу и влюбилась. А наши мальчишки, с которыми мы вместе пришли, все четверо за балалайки сели. Но они не долго в оркестр ходили, через полгода я одна осталась. Ещё ходила в авиамодельный кружок, куда меня Валерка притащил, но я уже говорила вроде. До прошлого года зимой несколько лет ходила в лыжную секцию. Вот вроде и всё…
Глава 5.
Ворошиловский стрелок
Вечером сходила за молоком, по пути выцепила Валерку, который как раз собирал заклеенное колесо своего велосипеда. А так как у велосипеда выгнутая дамская рама, по дороге я даже на нём немного проехала, но ехать медленно сложно, потому что Валерка шёл пешком и бежать, рядом совсем не рвался. Так что бóльшую часть пути ехал он, и даже не подозревал, что обратно он понесёт бидончик, а я буду катить рядом велосипед, чтобы ему не было очень обидно.
Удалось довольно быстро сбить его с любимой темы, какой у него замечательный велик. Но следовало предложить ему другую тему, а то ведь надуется, пойди пойми этих мальчишек, ну, не интересно мне слушать как трудно ему было доставать специальный резиновый клей, а так как он специальный, то он точно будет крепче и лучше, чем сапожный, который всегда брали у дядьки Ахмета, в сапожной будке на углу четырнадцатой линии, которым клеил раньше. Ну не буду же я ему напоминать, что дядька Ахмет ему клей больше не даст, потому что они с Мишкой наклеили ему на дверь картинку из "окон роста" Маяковского, где я неосторожно увидела сходство одного нарисованного буржуя и дядьки Ахмета. Кто ж мог предполагать, что эти придурки, во-первых порвут библиотечную книжку, во-вторых надумают картинку наклеить на дверь мастерской с подписью для самых тупых "Ахмет" со стрелочкой, в-третьих и главных, попадутся во время этой процедуры. И самое удивительное, что когда они пришли пламенея своими опухшими помятыми ушами, виновата оказалась именно я. Нет, ну, вы можете представить такую несправедливость? А сапожник, хоть и безграмотный и недалёкий, но ситуацию просекает туго, так что даже попытки заслать совершенно сторонних посланцев за клеем провалились ещё осенью. Я не стала говорить, что если бы я сходила, то он дал бы мне клей без всяких проблем, но просить меня эти гордецы принципиально не пожелали, так и не мне же их уговаривать.
— Слушай! — вдруг прорезался Сосед. — Твой приятель не смог лётчиком стать, так предложи ему в зенитчики пойти, типа, если самого не пустили летать, так и другим не даст!
Я еле удержалась, чтобы не засмеяться в голос. Но какой-то хи-хик всё же прорвался, и Валерка почти успел встать в стойку. Когда я ему озвучила предложение, мы смеялись вместе до самого сарайчика тётки Степаниды. На обратном пути, уже без смеха Валерка на полном серьёзе пытался примерить на себя это предложение. И по всему выходило, что вариант устроится стрелком ему из-за зрения дорога заказана, его всё-таки привлекает гораздо больше вариант стать техником или радистом, а не зенитчиком. Его эмоциональные рассуждения вслух приходилось изредка одёргивать, когда он, увлекшись, начинал размахивать бидончиком, хорошо, что у него крышка плотная и не пролилось, а то бы донесли половину. На подходе к дому я завела интересующий меня разговор, про то, что хочу всё-таки попробовать сдать на Ворошиловского стрелка, но мне будет завтра нужна его помощь, которую мне тут же пообещали в любых объёмах и количествах. Когда уже прощались во дворе, Сосед шепнул: