Мы обнялись.

– А я тебе тоже кое-что принесла.

Глаза сестры заблестели. Я достала из рюкзака новую книгу.

– Это мне? Класс! Спасибо! «Остров. Тайна Софии», ― прочитала Катя. ― Интересная?

– Ага. Прям под тебя. Там и семейная сага, и про путешествия и историю, в общем, читай…

Кате шестнадцать, и сейчас она помешана на исторических семейных сагах и книгах о путешествиях.

– Что за шум, а драки нет? ― Голос папы громом разнесся по коридору.

Он сгреб меня в медвежьи объятия, поцеловал в макушку, как маленькую, и стал расспрашивать о делах и работе. Дома вкусно пахло едой, так, что заурчало в животе. В коридор вышла мама.

– Привет, Дашунь. Голодная?

– Как зверь!

– Может, Ольку тогда ждать не будем, сразу сядем?

– Нет, как это без Ольки? Будем ждать, ничего, не умру.

И вот звонок в дверь ― Олька пришла. Ей девятнадцать, и она больше не угрюмая пышка. Стройная, улыбчивая, сияющая. Для Ольки у меня тоже был подарок, правда, не книга. Сестра так уставала от учебы, что забросила давнее хобби, читала для развлечения редко. Зато Оля ударилась в моду, следила за внешностью, и я купила ей помаду и лак для ногтей.

Мама позвала всех обедать. К моему приезду она приготовила щавелевый суп ― я с детства его обожала.

Нас теперь семеро, и на кухне стало еще теснее. Все галдели, шумели, ерзали, кто-то что-то все время ронял, кто-то толкался. Младшие перебивали друг друга, каждый хотел перевести внимание на себя. Вряд ли это можно назвать идеальным ужином, но теперь я обожала наши общие посиделки за столом. Нет ничего важнее семьи. И для меня она идеальная. И вечер не будет идеальным, если Андрей не кинет в Славика едой, если старший брат не отвесит ему затрещину, а потом они не устроят перебранку, если Олька, у которой всегда были проблемы с ориентированием в пространстве, не заденет стол или не снесет этажерку в коридоре, если папа не назовет своих женщин «мандакрылыми наседками» и если мама не начнет любимую игру, в которой каждый должен рассказать об одной радости и неудаче.

Я выросла и наконец понимаю, что была несправедлива к родителям. Подростки ― душевные инвалиды. Они остро чувствуют собственную неполноценность, но не могут понять, в чем дело, внешних отличий же никаких. Я винила весь мир в своих проблемах, постоянно осуждала родителей. Я даже не задумывалась, о чем мама с папой переживают, почему, например, они хотят еще детей. Может, потому, что им недостает любви? Я думала только о том, как сохранить свой уголок. Окружающим плевать на мои беды ― это волновало меня больше всего.

Так почему кому-то должно быть дело до меня, если мне плевать на других?

Раньше вокруг меня будто ходили тени, держащие в руках зеркала, где я видела только свое отражение. Тысячи людей ― тысячи безликих теней ― тысячи зеркал ― тысячи только моих проблем. Я смотрела на все очень эгоистично. Зато теперь, наконец, смогла увидеть настоящий мир и начать немного его понимать. И главное… тени наконец-то стали для меня живыми существами.

Начни менять мир с себя, если он тебя не устраивает. Это именно то, что я бы сказала себе пятнадцатилетней, если бы могла вернуться в прошлое. Я бы взяла себя за шкирку, хорошенько бы встряхнула и постаралась бы вдолбить в голову эту простую истину. Я не виню себя за то, что была такой. Это часть взросления. Но сейчас я другая и рада этому.

Все эти годы я помнила долбаного богача, который сказал те жестокие слова, когда меня рвало на ромашки перед его коттеджем. Обида прочно сидела во мне. Я мечтала добиться небывалых высот, встретить его и ткнуть лицом в свой успех. Но как найти человека, которого помнишь только по ботинкам? Никак. И лишь недавно я поняла, что это все ерунда. Мне не нужно никому ничего доказывать. Я доказала самой себе, кто я и чего стою. И это самое важное. Меня всегда тянуло куда-то… Так хотелось найти место, где меня любят, и где я нужна. Жаль, я не подозревала, что уже давно это место нашла.