— Ась?

Служитель вздрогнул, точно кто-то огрел его по затылку. Палец его так и замер на щербатом куске мозаики, изображающей Троицу Покровителей, впервые спустившихся с небес. Узор заканчивался вытянутыми дланями Богини, передающей Котёл оборванным, грязным и беспомощным смертным. Но в полной мере оценить творение искусника, посягнувшего на изображение ликов Богов, не удавалось: часть фрески, изображающая людей, осыпалась туда, где и место выродкам земли — к ногам смотрящего. Санторий случайно ступил в кучку каменной крошки, принятую им за мусор, и теперь безучастно таращился вниз. Точно ожидал, что вот-вот сверкнёт молния, чтобы поразить его в самое темя. Но тучи не сгущались, а лысинку идиллически припекало солнце.

— Что замер истуканом?

Санни вздрогнул, отнял палец от фрески, а потом вдруг уронил голову и беспомощно прижался к мозаике лбом.

— Это всё из-за меня, Верд, — прошептал он.

Охотник закатил глаза и, не тратя даром время, влепил приятелю подзатыльник. От удара отлетело ещё несколько деталей панно, но Санторий и не подумал приходить в себя. Напротив, войдя во вкус, ещё разок тюкнулся, уже добровольно, и горестно повторил:

— Это моя вина, понимаете? Из-за меня вы здесь оказались!

Колдунья открыла рот, чтобы успокоить служителя, но не сумела сразу найти слов, поэтому всунула ладонь между челом Санни и стенкой, временно назначенной пыточным инструментом. Бросила на Верда вопросительный взгляд, но тот лишь скривился, от чего перечёркивающий губы шрам стал напоминать едкую усмешку:

— У него бывает. Пострадает маленько и дальше пойдёт.

Служитель осуждающе всхлипнул, но прерывать экзекуцию не стал.

— Он же сейчас череп расквасит! — обеспокоилась Талла. — И картинку испортит. А она красивая…

Последнее убедило Сантория больше, чем могли бы уговоры и утешения. Он оценил свежие повреждения и сдвинулся чуть правее, но лишь для того, чтобы гулко боднуть камни, имеющие чуть меньшую культурную ценность.

— Покарайте же меня, о справедливые Боги!

— Их пока дождёшься… Давай лучше я тебя покараю. Прямо сейчас, а? — предложил Верд, ударяя кулаком по ладони и едва заметно ухмыляясь.

Санни воспринял предложение буквально. Он рванул кожух на груди и с готовностью плюхнулся на колени перед наёмником. Чтобы не возникло недоразумений, направил остриё меча себе в основание шеи.

— Давай! Я заслужил, друг мой! Мы оба знаем, что заслужил! Так окончи же мои страдания и принеси жертву Благодетелям!

Санторий зажмурился, но, ощутив, что клинок ослабляет нажим, приоткрыл один глаз и вцепился в оружие, норовя нанизаться на него самостоятельно, если приятель не проявит инициативу.

— Лучше я тебе просто в морду дам! — скрывая беспокойство, буркнул Верд.

— Окончи мои мучения, друг! Давай же!

Не понимая, кого от кого спасать, Талла вопросительно подняла руку: