«Твою душу! – выругался Сергеев про себя. – Не дым, а сигнальный костер! Ведь заметят, как пить дать прилетят!»

Вадим, по-видимому, тоже сообразил, что к чему, но сразу рвануть куда-нибудь под прикрытие не решился – движки следовало прогреть. Такой удар холода вряд ли прошел для моторов бесследно. Он даже постучал пальцем по циферблатам – вдруг стрелка пойдет быстрее? – но те двигались медленно.

Сергеев, поминутно выглядывая из люка и осматривая в бинокль горизонт, сумел помочь Матвею и Али-Бабе устроиться на импровизированных полатях из ящиков. Подольский в героя не играл, сил не было, но лекарство действовало, он уже выглядел не хуже араба и не напоминал цветом лица трехдневного покойника.

Ощущение у Михаила было такое, будто бы его прибили гвоздями к мишени. Крайне неуютное ощущение. И когда Вадим тронул «хувер» с места и под мерное клокотание движков стал разгоняться, оставляя за собой снежный хвост, Сергеева отпустило. Опасность не миновала, но чем дальше они отъезжали от чадящего кострища, тем спокойнее ему было.

Там, где по генштабовской «километровке» они должны были выйти на старую рокаду времен Второй мировой, было еще одно поле с остатками высоковольтной линии и никаких следов тракта, а вот в лесу дорога сохранилась – заросшая, узкая, но все-таки дорога. «Хувер» полз по ней, подминая кусты, Сергеев вглядывался в петляющую тропу и все пытался рассчитать, с какой скоростью они двигаются. По всему выходило, что пешеход продвигался бы быстрее. Перед тем как начали сгущаться сумерки, они с Вадимом заправили машину, аккуратно приторочив пустые канистры под багажной сеткой снаружи. Левый борт и корма были посечены очередями, но досталось в основном «юбке», а пара пробоин в моторном отсеке хоть и выглядели угрожающе, но, судя по всему, пули вреда не принесли.

– Топлива чуть-чуть… – сказал Вадим, выливая в баки остатки бензина из канистры. – Еще одна заправка, если полная…

– Мы недалеко… – ответил Сергеев.

– От чего недалеко, Миша? – спросил коммандос печально. – Если от кибуца, то недалеко. Если ты надумал идти на перехват, тогда не знаю – возможно, дальше, чем ты думаешь… Ты хоть понимаешь, что у нас нет шансов перехватить БМП? Ну, если и есть, то самые призрачные. Это я тебе, как солдат, говорю…

– Если есть хоть малейший шанс, его надо использовать. Это я тебе тоже, как солдат, говорю…

– С кем? С этой инвалидной командой?

– Ну, мы-то с тобой не инвалиды!

Вадим усмехнулся, передал Сергееву пустую канистру, потом вытер запачканные руки снегом, подумал и, сняв шапочку, протер снегом голову и лицо.

– Это ты, конечно, прав, Миша. Только нас с тобой маловато будет. Ты у нас дядька крутой, да и я не пальцем делан. Но маловато будет, как тут не крути!

– Я не могу его бросить, Вадим.

– Понимаю.

– Спасибо. Для тебя он почти никто, я понимаю…

– Брось, Сергеев… – сказал коммандос. – Что ты слова тратишь? Если бы не Молчун, нас бы с тобой давно доели крысы. И не это главное, да? Своих не бросают. Так ведь?

Он вытянул вперед сжатую в кулак руку, и Сергеев коснулся ее своим кулаком. Так же прощался Дайвер. Он подсмотрел этот жест в одном из боевиков о wild gееse и неожиданно жест привился. Вот так же – кулак о кулак. Легонько, чтобы не причинить партнеру боль. Удачи. Возвращайся. Мы ждем. Мы рядом. Потому что…

Своих не бросают…

Своих не бросают – и это закон.