— Я понимаю, что тебе трудно. Очень трудно, милая. Но Баяра нужно отправить к предкам. Так он сможет вернуться к нам, когда пожелает.

Ох, сколько нецензурных слов промелькнуло в голове у Женьки!

— Сначала войско принесет клятвы свои Дженне-аах, – выручил Женьку Наран. – А потом мы окажем Баяру все полагающиеся ему почести.

Клятвы! Почести! Обряды! Вот уж чего терпеть она не могла – так это всяких торжественных мероприятий. И в центре внимания тоже находиться Женька не любила. Но в этот раз пришлось. Она не понимала, что задумал Баяр, то есть, немного понимала, конечно, но это казалось ей глупым и странным. Тем не менее, Женька покорно позволила себя переодеть (от алого халата все равно отказавшись наотрез, потребовав принести ей тот, изумрудный угурский), заплести волосы в короткие кусые косички и прикрыть их рогатой шапкой.

Найра сажей подвела Женьке брови, уверяя, что так будет красивее, надела на пальцы кольца медные и золотые. Счастье еще, что у Женьки уши не проколоты, и не пришлось вдевать тяжелые серьги. Хотя Листян слабо намекнула, что можно проколоть прямо сейчас.

Листян теперь Женьку вообще раздражала неимоверно. Не так, как Сулим – но выдрать эту пигалицу очень хотелось. Нарану она до сих пор не дала внятного ответа, парня не отпуская, но и не принимая своим мужчиной. Командовать начала в стане, Сулима вон поддержала, хотя, откровенно говоря, Сулим ее брат родной, а Женька – так, недавняя подруга. За это Листян упрекать сложно, но Женька запомнила все равно. Если бы она не была твердо уверена, что Лиска любит Баяра больше всех на свете, Женька даже могла бы ее подозревать, но нет – какой бы капризной и глупенькой не была эта девочка, на откровенную подлость она не способна.

Дженна вышла к воинам, совершенно не зная, что ей делать и что говорить. Надеялась только на Нарана.

К ее изумлению и даже ужасу, посередине стана вбили кол и привязали к нему молодого буйвола. Рядом лежали мечи и кинжалы и стояла золотая чаша. В ряд стояли все десятники, нарядные, в самых лучших своих одеждах, в полном вооружении, и Найра тоже была среди них.

— Перед великими предками клянемся мы в верности тебе, Дженна-аах, – громко сказал Наран, занося кинжал над мычавшим буйволом. – И если предадим тебя – то станем скотиною бессмысленной и бессловесной.

Один за другим десятники вонзали в ревущего буйвола свои кинжалы, а затем Наран ловким движением перерезал несчастному животному горло и быстро подставил золотую чашу, наполнив его горячей алой кровью.

Подал Женьке.

Она искренне надеялась, что ей не придется это пить.

— Поклянись на золоте и крови.

— А что говорить-то? – еле слышно прошептала она. Поняв, что ответа не дождется, мучительно вспоминала когда-то виденную церемонию инаугурации президента. Ничего не помнила совершенно. — Клянусь… быть вам верною сестрою, матерью и соратником. Клянусь защищать вас всей жизнью своею. Э-э-э… клянусь не мыслить зла против своего народа…

— Да будет кровь и золото свидетелем нашей клятвы, – закончил Наран и перевернул чашу, выливая кровь на землю. — Земля предков приняла кровь. Народ кохтэ принял клятву.

Женька выдохнула судорожно, пряча дрожащие руки в рукава. Кажется, она справилась!

— А теперь – пир, – заявил Наран, весело ей подмигнув. – Пройди на почетное место, наша госпожа. Сейчас буйвола освежуем и зажарим, не пропадать же добру. Каждому достанется кусок, а тебе – сердце. Как нашему теперь… матери нашей, да.

— Мозг Сулиму отдайте, ему пригодится, – пробурчала Женька недовольно. Она бы предпочла сейчас ускользнуть в шатер к Баяру и убедится, что с ним все в порядке.

— Сделаем, – хмыкнул рыжеволосый. – Хотя я бы мозг лучше Листян отдал. Ей тоже не помешает.

Они переглянулись, совершенно довольные друг другом.